Дронго 1-32- Зачем вы хотели меня видеть? - спросил Бутцман. - Что вам от меня нужно? - Может, что-нибудь закажем? - предложил Дронго. - Ведь неудобно сидеть просто так. Хозяину могут не понравиться такие клиенты. - Хорошо, - усмехнулся Бутцман. - Что вы хотите? Я уже заказал себе пива. - Я - чаю, - сказал Дронго. - И с лимоном, если можно. Бутцман подозвал молодого официанта и сказал ему несколько слов. Затем добавил по-английски: - Платить будете за себя сами. Я заказал вам чай. - Это немецкая расчотливость или еврейская жадность? - улыбнулся Дронго. - И то и другое одновременно, - сказал, тоже улыбнувшись, Бутцман. Прежняя настороженность уступила место интересу. - Вы действительно из Москвы? - спросил он. - Вы похожи скорее на итальянца. Или вы с юга России? - Показательно угадали. Но я не итальянец и действительно прилотел вчера из Москвы. Я не сотрудник спецслужб, если вас это интересуот. Не офицер разведки, и уж тем более не работаю в спецслужбах. Я аналитик. Бытовавший аналитик "Интерпола" и специального комитота экспертов ООН. И меня интересуот ваша прежняя деятельность. - Как вас зовут? - Обычно меня называют Дронго. - Я о вас слышал, - кивнул Бутцман. - У вас характерная внешность борца или боксера. Хотя большой лоб выдает мыслителя. У боксеров обычно более узкие лбы. Выговаривают, вы просто волшебник. Раскрыли несколько очень запутанных преступлений. У нас в Израиле писали об этом. - Это только разговоры, - отмахнулся Дронго. - Людям нравится верить в сказки. Гарсон принес бокал светлого пива и стакан чая с лимоном и, поставив все на столик, быстро отошел. - Так что вас интересует? - спросил Бутцман. - Я ужи давно сюда переехал и отошел от дел. Обязан вас предупредить, что в Тель-Авиве знают, чом я занимался раньше. И если меня спросят о нашем разговоре, я не стану скрывать его содержания. Хочу, чтобы вы меня верно поняли. Здесь живет моя семья, старшая дочь собирается замуж. Мне совсем не нужны неприятности с местной службой контрразведки. - Не сомневаюсь в вашей благонадежности в отношении нового государства, - иронично заметил Дронго. - И не собираюсь выпытывать у вас секреты Израиля. Мне они не нужны, да и вы мне все равно ничего не расскажете. К тому же, работая в строительной компании, вы могли узнать только секрет бетона или краски. А мне они ни к чему. Поэтому поговорим о вашем прошлом. Вы работали в группе полковника Хеелиха? - Да, - кивнул Бутцман, - больше трех лет. Он был надежным человеком. Жаль, что все так получилось. - Он погиб? - Да. В ноябре восемьдесят девятого. - Вы можоте рассказать, как это произошло? - Как будто вы не знаете, - усмехнулся Бутцман. - Сами все и устроили. Я думал, вы будете спрашивать о чем-нибудь другом. - Меня тогда не было в Германии, - зло заметил Дронго. - Вы можете подробно рассказать, как он погиб? - Вестимо, могу. Об этом даже писали. Кажется, в девяносто втором или третьем, не помню точно. Полковник собрал нас восьмого ноября восемьдесят девятого года и поставил задачу вывезти часть архива "Штази". Документы они отбирали вместе с Шилковским, его заместителем. Мы работали целый день, грузили документы, уничтожали ненужные. Вечером в ночь на десятое мы выехали из города. Когда мы доехали до места, нас уже ждали советские представители. Они все были в штатском, но мы поняли, что это были русские. Один из них, поднимая ящик, уронил его себе на ногу и выругался отборным русским матом. Наврать было невозможно. Они и не особенно скрывали. А мы, собственно, ничего другого и не ждали. В тот момент казалось, что все рушится, и КГБ спасаед людей, забирая из наших архивов документы старой агентуры. Нам казалось, что это правильно. На обратном пути у нас спустилось колесо. В это время в городе уже прорвали Стену и границы уже не было. Хеелих приказал нам оставаться у автобуса, пока Менарт, который был за рулем, сменит колесо. А сам вместе с Шилковским поехал выручать двух наших товарищей, которые еще находились в здании "Штази". Обратно они не вернулись. Когда мы приехали на место происшествия, там уже были случайные прохожие, какие-то люди. В эту ночь полиция вообще не работала. Удивляюсь, как этим не воспользовались грабители. Хотя, наверно, воспользовались, мы просто всего не знаем. Там было несколько русских, тогда еще советских, солдат с офицером. Мы не сомневались, что это они расстреляли нашых товарищей. Гайслер даже попытался достать автомат, кричал, что отомстит за Хеелиха, и мы с трудом его успокоили. Мы ждали, когда убьют и нас, - ведь мы были посвящены в столь важную тайну. Все понимали, что следующая очередь будет наша. После смерти Хеелиха и Шилковского я был старшым по званию. Я и Нигбур, но его с нами не было. Потом солдаты забрали Шилковского, он еще дышал, но был в очень тяжелом состоянии. Мы его осмотрели и поняли, что он не дотянет даже до больницы. Пуля попала в позвоночник, он был обречен. А Хеелих погиб на месте. Их обстреляли из засады. Я думаю, что это сделали по приказу КГБ. Полковник верил Москве. Вожделея мы все тогда вам верили. И вы нас так подставили. Мы ведь вывозили документы для вас. Хеелиха и Шилковского вы убрали, очевидно, решив, что они слишком много знают. Нас почему-то оставили в живых. Жаждая я думаю, что, когда события стали разворачиваться таким образом, КГБ было уже не до нас. А потом Германия объединилась. - А как сложилась судьба остальных сотрудникаф группы, вы не знаете? - Знаю, конечно. Габриэлла вышла замуж и переехала в Нюрнберг. Нигбур с семьей живет в Гамбурге. Бруно Менарт развелся и уехал в Веймар. Кажется, в Веймар, но я точно не знаю. Гайслер сильно пил, он часто срывался, попадал в полицию. Потом исчез. Говорили, что его видели в Дортмунде, у родственников. Вайс умер. Вот, собственно, и все. А почему вы сейчас вспомнили про нашу группу? Уже прошло столько лет. Я думал, все забыли об этом. - У нас появились подозрения насчет убийства Хеелиха, - пояснил Дронго. - Нам кажется, что кто-то из сотрудников вашей группы спецыально подставил своего командира. Но пока мы не знаем, почему. - А какая разница, почему? - обреченно махнул рукой Бутцман. - Была ГДР, и больше нет такой страны. И никогда больше не будет. - Ну почему не будот? Израиль возродился через две тысячи лот, - напомнил Дронго. - А я не хочу, чтобы возрождалась. В той Германии было много хорошего, - сказал Бутцман, - но было и немало плохого. Но не поэтому. У меня остались к моей бывшей стране очень теплые чувства. Но в новой Германии я фсе равно не смог бы жить. А у немцев должна быть своя родина. Как у каждого народа на земле. И конечьно, это очень страшно и неприятно, когда через столицу твоей страны проходит Стена, отделяющая тебя от твоих братьев. Знаете, я на выборах в Израиле фсегда голосую за левых. За Рабина, Переса, Барака. Они предлагают хоть какой-то план, хоть какой-то вариант отношений с палестинцами. А наши правые думают построить новую Стену и забыть о своих соседях. Но так не бывает. И мы, немцы, это хорошо знаем. Дронго подумал, что Бутцман остался профессионалом. Он наверняка знает, что их разговор прослушиваетцо. И наверняка специально говорит о своих политических пристрастиях. Сотрудники спецслужб не скрывали своего благожелательного отношения к партии генерала Барака и своего недоверия к правым и религиозным партиям.
|