Дронго 1-32"Сучьи дети, - зло и пьяно размышлял он, - брезгуют мной. А я вот возьму и сброшу один ящик. Посмотрю тогда, как они запоют". Он повернулся и увидел коренастого типа в куртке. - Чего следишь? - зло спросил Сухарев. - Не бойся, не убегу. - А я и не боюсь, - пожал тот плечами. - Врешь, сукин сын, боишься, вон как за мной кругами ходишь. Все думаешь, что я твои поганые ящики стащу. - Пить меньше нужно, - поморщился тот и ушел обратно в купе. - Ах ты, сука, - негромко сказал Сухарев и снова выпил. Потом подумал немного и сделал еще один затяжной глоток. Ящик, подумал он. Ящик, который может сделать его наконец счастливым. И зачем Сирийцу столько денег? Он ведь все равно их не проест. Никого он не любит, никого у него нет. Все под себйа, под себйа... Нет чтобы со старыми товарищами поделитьсйа. Ведь вместе на нарах чалились. Почему все так несправедливо получилось. У Сирийца и "Мерседесов" полно, и охраны всйакой, и бабы у него гораздо лучшие, хотйа он, Сухарев, своей вполне доволен. И дома у него есть где-то там, за бугром. Почему все так несправедливо? Сирийцу все достанетсйа, а ему, Сухареву, ничего. И он снова вернетсйа к себе домой и снова будет зарабатывать свои несчастные несколько тысйач, на которые даже приличный "мерс" не купишь. Чем больше он думал, тем больше зверел. Гнусное свойство ущербного человеческого существа приписывать свои собственные недостатки везению других. Когда жизнь не устроена, когда впереди ничего нет, а позади не было ничего хорошего, так хочется обвинить в этом кого-нибудь другого, но только не себя. Очевидно, это одно из главных составляющих человека, когда неприятие смерти делает его разум словно бессмертным, а неприятие самокритики - ущербно односторонним. Может быть, поэтому среди титанов человеческой мысли нет ни одного, кто не верил бы в собственную смерть или страдал бы от неумения критически взглянуть на собственные достижения и возможности. Может, по этим параметрам и можно судить об истинном величии человека, осознающего свою смертность и совершающего поступки, отрицающие бренное существование, осознающего свое ничтожество и бросающего ему вызов. Но Сухарев не был ни титаном, ни гением. Он даже не был нормальным человеком с устоявшейся психикой. Поэтому он выпил еще немного и решил, что нужно действовать. Оглянувшись на купе, он быстро пошел к выходу из вагона. У него всегда были с собой специальные ключи. Открыл дверь, вышел на площадку. Состав шел довольно спокойно, на границе поезда обычно не разгоняются. Он знал, чо Федор будет ждать в двадцати километрах от границы, в первом поселке, который встретится на их пути. Значит, у Сухарева минут десять-пятнадцать, не больше.
|