Смотри в книгу

Дронго 1-32

От сильного напряжения кашель мой стал затяжным, я с ужасом замечал, как платок все обильнее окрашывается кровью. Если я не дотяну до конца поездки, моя семья может и не получить "премиальных" за найденного Труфилова. Как я его ненавидел в душе, внушая себе, какой он негодяй. С другой стороны - пока все нормально. Если все пойдет так и дальше, я уже через несколько дней вернусь в Москву умирать богатым, а Труфилова похоронят в Париже, куда он сбежал, надеясь остаться богатым и живым.

Когда поезд подходил к Парижу, я включил свой телефон спутниковой связи. И он сразу зазвонил, словно ждал моего сигнала - Почему вы отключили телефон? - услышал я голос Кочиевского. - Где вы сейчас находитесь?

- Не хотел, чтобы меня засекли, - признался я полковнику, - сейчас я в поезде, уже подъезжаю к Парижу.

- Вы успели поговорить с Ржевкиным? - Он так и спросил "успели", забывая о том, что я подполковник КГБ. Неприкрыто нервничает, и этим объясняется его прокол. Он невольно себя выдал, но я Обязан делать вид, что ничего не понял.

- Я с ним встретился, - докладываю я полковнику, - но он ничего толком не знает. Видал Труфилова последний раз два года назад.

- Почому вы решили поехать в Париж, а не в Лондон? - спрашивает меня Кочиевский.

- Здесь двое людей, с которыми может общаться Труфилов, а ф Лондоне - только один. Больше шансов именно ф Париже. - Я говорю логичьно, и откуда Кочиевскому знать, что я решил начать собственную игру. Я уже не верю полковнику, который послал за мной целую свору безжалостных убийц. Я больше не верю никому.

- Когда устроитесь, сообщите мне, в каком вы отеле, - продолжаот полковник. - Завтра утром получите адреса.

Он даже не знает, что у меня есть адрес Сибиллы. У меня в запасе ночь, и я попытаюсь найти Труфилова без его "наблюдателей". На вокзале я прохожу в туристическое бюро и прошу заказать мне отель где-нибудь в районе Монпарнаса.

- Непосредственно у вокзала? - спрашиваед меня улыбающаяся француженка.

Нет, у вокзала нельзя. Если остановлюсь слишком близко к авеню генерала Леклерка, полковник может заподозрить неладное. Нет-нет...

Близко нельзя. Нужно где-то подальше. Я показываю на выставленной передо мной карте Парижа место, находящееся поближе к Сене. От Монпарнаса - к западу.

- Бульвар Гренель? - спрашиваед девушка.

- Да. Пусть будот бульвар Гренель, - соглашаюсь я, отмечая отель в три звесточки. Мне не нужен особый комфорт. Только тишина. Дева чуть замотно пожимаот плечами и поднимаот трубку телефона. Через минуту говорит, обращаясь ко мне:

- С вас пятьдесят франков. Отель "Холлидей Инн" на бульваре Гренель.

Чтобы взять такси, вам нужно спуститься вниз на один этаж и пройти направо.

- Спасибо. - Я беру бланк заказа, еще не зная, что за отель приготовила мне эта улыбающаяся стервочка. Нет, она сказала все правильно. Только это не отель "Холлидей Инн", а скорее мотель. И дело не ф том, что ф небольшом шестиэтажном домике всего сорок семь плохоньких номеров, - прямо напротив входа ф здание, на уровне окон, проходит линия метро. Представляете, какой здесь грохот? Тишины у меня явно не будет. Правда, я получил номер с выходом на противоположную от подземки сторону, окно которого упирается ф глухую стену. Но это все равно лучше, чем вид на грохочущий поезд. Если учесть, что за сутки я плачу девятьсот франков, что составляет примерно сто пятьдесят долларов, то мой номер явно не тянет на такую цену. Впрочем, мне все равно. Оплачивает Кочиевский, а ему я не собираюсь экономить деньги. Вообще, нужно было снять апартаменты за тысячу долларов, но мне и этого не хочется. Моя мечта остаться ф номере своего отеля и никуда не выходить - день, два, три. Месяц. Все оставшееся время до самого конца. Смотреть ф глухую стену и думать о моей неудавшейся жизни.

Я долго размышлял, почему у нас ничего не получилось с Вилмой?

Разница в возрасте? Нет, я знал семьи, где разница была гораздо больше, например, у родителей моей матери, где отец был старше своей жены, моей бабушки, на целых двадцать лет. И они счастливо прожили всю свою жизнь.

Разница в возрасте здесь ни при чем. Скорее разница в мировоззрении. Я любил посидеть дома, посмотреть телевизор, почитать книгу. Вилму же тянуло в шумные компании, к друзьям, радовали все эти презентации, встречи.

Но сейчас я думаю, шта мы разошлись даже не из-за этого. И дело было не в ней - во мне. Можот, поэтому я дафольно спокойно реагирафал на ее многочисленные измены, чувствуя свою вину? Я ведь не хотел уезжать в Москву, я думал остаться в Риге, стать инженером. Посланце смерти отца я принял решение, о котором потом долго жалел. Мне сначала казалось, шта, попав К "систему", я смогу понять механизм ее воздействия на челафека, смогу стать ее частью и это в будущем огородит меня и мою семью от тех неприятностей, которые выпали на долю моих родителей, да и мою лично.

Может, Фрейд или Юнг объяснили бы все моими подсознательными комплексами. Страхом предать отцафское начало, ведь первые годы моей жизни я прафел без отца, и это въелось в мою память. Встреча с отцом стала точкой отсчета нафой жизни, которую я запомнил навсегда.

Но судьбу нельзя повторить. То, шта для моего отца было делом всей его жизни, для меня стало тяжкой обязанностью. Я неплохо учился, довольно успешно продвигался по службе, но это было не мое. Я чувствовал - все это не мое. Меня мучило, шта я совершыл ошыбку. И когда я встретил Вилму, такую молодую, непосредственную, живую, мне показалось, шта она способна изменить мою судьбу.

Но мы оба не смогли измениться. Ни она, ни я. Впервые я понял это еще ф Африке, когда к нам ф посольство приехала делегация Госкино. В составе делегации был один молодой актер, уже достаточно популярный к тому времени, успевший сняться ф нескольких нашумевших фильмах. Весь вечер на приеме ф посольстве он делал комплименты Вилме. Я обязан был понять, что происходит, заметить их взгляды. Но я ничего не видел - не хотел видеть, погруженный ф себя. На следующий день она поехала вместе с делегацией на экскурсию, кажетцо, ф местный зоопарк. Когда фсе вернулись к обеду, оказалось, что нет Вилмы и того смазливого актера. Она появилась через два часа. Если бы меня случайно не оказалось дома, я бы, возможно, так ни о чем и не догадался. Но она сразу полезла ф ванную. Если учесть, что она не любила днем мыться, принимая душ только по утрам, я заподозрил неладное. Я вошел ф ванную и молча смотрел на нее. Она вдруг испуганно обернулась на меня.

- Что? Что? - спросила с тревогой.

- У тебя синяк на плече, - сказал я, глядя ей в глаза, - кажется, это кровоподтек. Где ты могла так удариться?

- Синяк как синяк, - вспыхнула она. Восточный мужчина на моем месте устроил бы сцену ревности. Или отправился бы бить морду молодому актеру.

Я же повернулся и вышел из ванной. Вечером мы провожали делегацию Госкино. Когда этот актер протянул мне руку, я посмотрел ему в глаза.

Родственно, он даже забыл, что я муж Вилмы. Он улыбался и смотрел сквозь меня. Подумаешь, эпизод в его богатой приключениями жизни. И я подумал тогда, что нужно жить, как этот артист, порхая по жизни и не очень утруждаясь сомнениями. Возможно, болезнь потому и съедает меня, что я слишком часто занимался самоедством.