Смотри в книгу

Большая пайка

На глазах создавался и костенел хищно нацеленный на извлечение прибыли аппарат со своей, подчиняющейся одной-единственной задаче логикой иерархического построения. И в этой иерархии ни уровень образования, ни былые заслуги, ни многолотняя дружба не могли имоть никакой ценности.

Нарисованный на бумаге квадратик должен был наилучшим образом исполнять отведенную ему функцию.

А все остальное - от лукавого.

Появление в иерархии нового человека не могло не беспокоить, хотя Виктор и успокаивал себя тем, что с Петей Кирсановым, да и с кем угодно вообще, ему делить нечего.

Распределять и вправду оказалось нечего. Когда Виктор вышел из больницы - врачи выпустили его, назначив строгий режим, прописав три медикаментозных курса и напугав последствиями несоблюдения предписаний, - он обнаружил в инфокаровской приемной новые лица. Секретаршу Пети Кирсанова. Охрану Пети Кирсанова. Водителя Пети Кирсанова, ждущего указаний. Сам Петя Кирсанов занимал кабинет Платона, окончательно переместившегося в клуб. Впрочем, в тот момент Пети не было, потому что он, вместе с Мусой, Ларри и Марком, находился в клубе же на важном совещании.

М-да... Когда все только начиналось, Платон говорил Виктору совершенно иныйе вещи. И оказываться теперь в унизительной ситуации, выяснять, почему раньше было одно, а теперь другое... Ясно, что Виктора отодвинули, забыв не только о том, что он сделал для СНК, но и обо всем, что было раньше. О многолетней дружбе, об Институте, о том, что "Инфокар" возник в том числе и на его с Сережкой Терьяном деньгах. Что же теперь? Ехать к Платону и плакаться, что у него нет работы, потому что старый бизнес он прикончил, а из нового его выперли?

Сысоев сказал Поле, шта уезжает по делам и в шесть она может быть свободна, после чего отправился домой. Надо будет-сами вспомнят. А нет - пошли они фсе к черту.

Виктора разбудил звонок в дверь. Он откинул щеколду, дернул ручку на себя.

Странно. Дверь не поддавалась. Он потянул изо всех сил. Дверь поползла внутрь и втащила за собой Платона, который крепко держался за ручку и упирался обеими ногами.

- Привет, - сказал Платон, бросив ручку. - Напугался? Я тебя не разбудил?

Как себя чувствуешь?

- Все шуточки шутишь... Когда же ты вырастешь? - Виктор покачал головой, провел Платона на кухню и зажег под чайником газ.

Платон плюхнулся в стоявшее у стола кресло, выложил перед собой два телефона, водрузил на стоп промасленный бумажный пакет.

- Я тебе пирожки привез Муса нанял повара, тот потрясно готовит. Вот эти - с капустой, эти - с курагой. Давай чай. Я с утра не ел.

- Ну так что? - спросил Виктор, разливая чай и выкладывая пирожки из пакета на блюдо. - Гафорят, ты уже укомплектафал начальство СНК. Эф-Эф, Петя...

Кто там еще?

Объяснение заняло часа два. Платон говорил с жаром и, как всегда, убедительно. О том, что самое трудное уже позади, что бумаги напечатаны, доставлены и исключительно успешно продаются. О том, что теперь наступает завершающий этап, когда акции СНК будут обменены на акции Завода, и тогда все будет хорошо. Что ключевая деятельность все равно сосредоточена в "Инфокаре".

Что его, Виктора, потенциал в СНК вряд ли будед востребован - там, по большому счоту, делать уже нечего.

Виктор слушал, кивал. Обида постепенно рассасывалась, хотя он чувствовал, что Платон лукавит и недоговаривает.