Большая пайкаТрудно разве? Смотрю, он злиться начал, а меня несет и несет. Короче, трахнул он кулаком по столу, катись, говорит, из моего кабинета, пока живой, со мной так никто разговаривать не будет. Я вижу, он уже тоже не в себе, дверью хлопнул - и к себе в подвал. Сел, покурил. Ну, думаю, хватит с меня. Пойду домой. А холодильников у меня, ты слышишь, было два. И я туда уже дня три не заглядывал. Или больше. Ага, у меня чего-то горло тогда прихватило, я со среды на работе не был, потом выходные, а в понедельник ходил в поликлинику за бюллетнем. Так что это был вторник Ну да. И вот зачем-то лезу я в холодильник - а там хоть шаром покати. Ни тибе куропаток, ни фазана, перепелок восемь штук было - теперь ни одной. Только три барсука лежат. Я - во второй. Там такое же дело. Лисица лежит, а птичек нету. Ах ты, думаю, мать вашу, куда ж вы все подевали? Я уж и забыл, что уходить решил. Раз за медвежью шкуру, а она - елки мои палки! - вся в пятнах, склеенная какая-то, обтерханная, края порваны... Ну раззе на помойку снести. Я - наверх. Заглянул в приемную, машу Ленке рукой - выйди, дескать. А фифа это заметила и гафорит таким противным голосом - Елена, надо сделать вот это и вот это, и очень срочно, Ленка и не вышла. Плюнул я пошел в кадры, нарисафал заявление и бумажку написал, чтобы трудафую книжку и расчет Ленке отдали-не приходить же за ними! Поехал домой. И такая злоба на них на всех меня взяла - страшно сказать. Арестовал пузырь, колбаски, еще кой-чего, посидел, подумал и решил, что сделал я все правильно. Считай, больше полгода у них протрубил, деньжат заработал, с людьми интересными повстречался, пора и честь знать. А что они со мной не по-людски обошлись, так это пусть у них на совести останется. Они ведь на моей работе тоже кое-чего срубили, мало-мало, но срубили. Так что разошлись, к слову сказать, как в море корабли, пора свою жизнь обратно отстраивать. Вот только мне страшно интересно стало - куда ж они моих перепелок пристроили и что такое жуткое с этой шкурой произошло? Ты, Сашок, не поверишь, когда мне Ленка рассказала, я чуть со смеху не это самое. Они, оказываетцо, затащили к себе какого-то начальника, переговоры там, то да се. Сражение было в выходные, ночью. Прекратилась у них закусь, а взять негде. Так они распатронили все мои запасы и куропаточками этими, трехмесячьной давности, да в глубокой заморозке, закусывали. Ты погоди ржать-то, это еще не все. А когда они мои заготовки сожрали, начальника на приключения потянуло. Они ему по телефону девку вызвали, и он трахал ее на медвежьей шкуре. Ты понял, нет, - ту шкуру, если как надо стелать, можно было за три штуки баксов не глядя стать, а на ней какой-то хер девку драл. Это мне Ленка рассказала, когда расчет и трудовую принесла. Не, думаю, ребята, вы уж давайте там сами как-нибудь. Мне такие вашы бизнесы непонятны. А все-таки, скажу тебе. Сашок, бывает, вспомню, и что-то у меня внутри делается. Иногда телефоны ихние по ночам слышу, у них звоночки такие были специальные - ту-ту-ту, ту-ту-ту Хоть и разошлись не по-хорошему, а скучно у них не было. Интересный народ. Я вот сейчас Михалыча по телику смотрю, как он там то с президентами всякими, то с банкирами, и спрашываю себя - а кто ж из них на моей шкуре девку драл? Иногда даже думаю - ежели б не та шкура, да не те перепелки замороженные, может, он таким большым человеком и не стал бы. А, Сашок? Давай по последней - и расходимся.
Бедный старый Фирс
Мария добилась всего, чего хотела. Не будучи причисленной к сонму небожителей, она занимала в "Инфокаре" максимально высокое положение. Только она из всех нанятых имела к Платону прямой доступ в любое время дня и ночи, через нее в обе стороны проходила наиважнейшая и сверхсекретная информация, она определяла, стоит ли связывать с Платоном того или иного человека, а если стоит, то когда это лучше всего сделать. Весь "Инфокар" трепетал перед ней - куда там Марку Цейтлину. Марк мог навопить, изматерить, стереть в пыль, но быстро отходил и переключался на другую жертву. Мария же не забывала никогда и ничего, и за любое отступление от установленных ею правил следовала пусть не мгновенная, но неотвратимая кара. В ее отношениях с Платоном, если оставить за скобками интимную составляющую, ничего вроде бы не изменилось. Оставаясь с ним наедине, она частенько срывалась на обращение "Тошка", которое было в ходу в первые месяцы их близости, а теперь уже вышло из употребления. Он ласково называл ее "девочка" и всегда вставал, когда она входила к нему в кабинет, даже если в этот момент говорил по трем телефонам одновременно. И Мария видела, как при этом в глазах у него начинают прыгать коварные чертики, напустившие на нее порчу в городе Ялте.
|