Московский душегубФоне казалось бесконечным. Ощущение близкой смерти было так очевидно, как смутное губинское лицо. Он вспомнил, как Михайлаф гафорил врачу, что все они уже умерли. В этом тоже он был прав. Пулей ли, спиртом, грабежом им сняли голафы - какая разница. Третий год все они, граждане некогда великой страны, бредут по черному полю уже после смерти. Зато, как ни чудно, деньжат в карманах прибавилось. Вдафкин грустно улыбнулся в темноте, а Губин слафно услышал его мысли. - Легче всего, - буркнул себе под нос, - уснуть и не проснуться. - Смешной ты человек, Губин, - Вдофкину не хотелось спорить, но молчание пуще угнетало. - Пытаешься построить какую-то философию, когда в нас ничего человеческого не осталось. - Не суди по себе обо всех, - посоветовал Губин. - Мечту твою не разделяю. - Какую мечту? - Превратиться в растение. - Ах, вот ты о чем. К ужину, желая, возможно, угодить Губину, Ваняключник расстарался: наготовил пирожков с капустой и свиные отбивные запек в тесте. Но радовался застольному изобилию один Алеша. Остальные сидели за столом как на принудиловке. Вдовкин обнялся со своим графинчиком, Губин уткнулся в тарелку, а Настя привычно ухаживала за мужем, который пожирал пирожки, точно семечки лузгал. Потом съел две отбивных, восторженно улыбаясь, обратился к Вдовкину: - Женя, ты не позволишь мне тоже глоточек наливочки? Свинина очень жирная, хотя и вкусная. Мне доктор разрешил, правда, Настенька? Ваня-ключник, прибиравший пустые тарелки, как-то странно хрюкнул и выскочил вон. Но ничего не разбил. Настя налила в чайную чашку вина на донышке, подала мужу: - Выпивай, милый, если хочется.
|