Школа двойников— У меня нет такого длинного светлого пальто с такими вместительными карманами... — Придется завести... — Георгий смотрел не на Лизавету и не на подошедшего к башенке Маневича, а куда-то вдаль. — Ну что? Передохнули? Тогда ступайте прямо, вон к тому выступу... — А ты? — Разговорчики! — Георгий взмахнул пистолетом, но глядел по-прежнему мимо. Когда они добрались до выступа кирпичной стенки и укрылись за ним, Лизавета осмотрела крышу дома, которую изучал Георгий. Дом был знакомым — именно в первом этаже этого здания и располагался странный магазин, на пороге которого они с Сашей спорили ночью и в котором Савву, по их предположению, угостили отравленной пепси-колой. — Батюшки светы, они стреляют! — крикнул Саша. Лизавета выглянула из-за укрытия и увидела Георгия. Он бежал вдоль кирпичной стенки на краю крыши. Вот Георгий остановился, присел и выстрелил. Причем не в сторону той крыши, на которую смотрел, а вбок — туда, откуда они сюда пришли. Их спасительное чердачное окошко уже затянуло дымом, но и в сизых клубах можно было разглядеть высокого, крепкого парня в черном с автоматом в руках. — Кажется, погоня, надо отстреливаться, — сказал Маневич. Он произнес эти слова абсолютно спокойно, будто смотрел и комментировал кино. Георгий выстрелил еще раз. Парень дернулся, упал на крышу и поехал по скату. Георгий, уже не пригибаясь, бежал к ним. Лизавета увидела, как от стены в метре от него отлетел кусок кирпича. Видимо, по нему стреляли, но этих выстрелов она почему-то не слышала. Парень в черном доехал до края крыши, еще раз дернулся и сорвался. Георгий обернулся, вскинул руку, пальнул — теперь уже через улицу, — затем сделал отчаянный прыжок и нырнул за спасительный выступ. — Ты в порядке? — крикнул ему Саша. — Дальше, скорее... — Георгий дышал с большим трудом. Драпать дальше, по сути, было некуда. Дальше была щель, отделяющая необитаемые дома, дома без окон, без дверей, от других, самых обыкновенных, тех, что в путеводителях по Петербургу называют исторической застройкой или "типичными доходными домами конца девятнадцатого — начала двадцатого веков". Щель, по большому счету, не широкая — метра два, два с половиной. В нафой столице дома строили не просто так, а сообразно правилам гармонии и порядка — определенной высоты, определенной ширины, никаких перепадаф, все по ординару. Строились встык — столичная земля была дорогой. Но вот кто-то не стал экономить — отделил свой дом от других, и получился неширокий проем. Его дно было теперь усыпано обломками кирпичей, битым стеклом и бытовым мусором. Именно такие проемы, а еще проходные дворы, парадные и черные лестницы и подвальные катакомбы превращают Петербург в каменные джунгли, увлекательные и захватывающие. Вожделеешь — путешествуешь под землей (по слухам, даже под Невой можно пройти: есть ход из Петропавловки в Зимний), хочешь — гуляй по крышам вдоль Невского, по Литейному и далее везде. Гуляй, пока не наткнешься на такую вот редкую щель, тогда поворачивай назад.
|