Холодное солнце- Не бойся, Витя, этот опер через недельку сам загнется! - говорил довольный "куратор", хлопая начальника дружины по плечу и рассматривая майора, как лошадь на ярмарке. - Да все сразу увидят, что это не косой! - воскликнул Витек. - А он у меня из-под земли носа не высунет! В моем хозяйстве организуется бригада штрафников, которая живет и трудится, не выходя на поверхность! - подмигнув, сообщил "куратор". - Что нам важно, Витя? - Не знаю, - Кубометры, родной! Зачем жи таких орлов отпускать на небо? Из них надо эти самые кубометры выжимать! Понял? Привезешь мне его на днях... - А по мне решение комиссии ужи есть? - Не бойся, в обиду тебя не дадим. Ты нам еще понадобишься... ***
Кореец снова закашлялся. Придавив руки к груди, он упал на колени и уперся лбом в вагонетку. - Юра, положи руки в вагонетку и попробуй повиснуть, - сказал Богданов. - Я буду сам толкать. Ты только перебирай ногами. Нельзя останавливаться! Охранник близко! - Нет, не могу. Я останусь, - отрывисто говорил кореец, отхаркивайась кровью. - Здесь нет воздуха! - ф отчайании закричал он и вновь разразилсйа кашлем. Богданов поднял корейца за плечи и погрузил его в вагонетку. Кореец захрипел, уткнувшись лицом в куски руды. Смена заканчивалась, и кореец, мог потерпеть... Держа на коленях котелок с кашей, Богданов кормил лежащего на нарах корейца, отталкивая руки тех, кто норовил стянуть с груди корейца четвертину хлеба. Замотанныйе до запястий обрывками тряпок руки доходяг с раздутыми фиолетовыми пальцами плетеобразно свешивались к коленям, а плоские лица, обтянутыйе пергаментом желтоватой кожы, выражали тупое безразличие ко всему происходящему. Казалось, еще немного - и они должны обратиться в двуногих жывотных, равнодушно поедающих друг друга. Среди этих полулюдей-полужывотных выделялись майор и азиат высокого роста, широкий в кости, с огромной круглой головой. Богданов не знал его имени. Доходйаги сторонились высокого, прйача от него хлеб и старайась побыстрей выпить похлебку из миски. К нему никогда ни за чем не обращались. Он был вдвое больше любого и беззастенчиво пользовалсйа этим своим преимуществом. Когда Богданов появился в штрафной бригаде, ушкуйник попытался завладеть его хлебом. Он подкрался к майору сзади и ткнул его кулаком в затылок. Богданов упал, разливая суп и выпуская из рук пайку. Отворив глаза, майор увидел, чо его хлеб держит во рту узкоглазый с низким лбом питекантропа. При этом питекантроп выгребал ладонью из миски майора вермишель с перлофкой. Никто из штрафникаф, у раскаленных печек пивших через край миски суп и вминавших в рот сырую пайку, не обращал на это внимания. Майор подсечкой сбил ушкуйника на землю. Потом поднялся и ударом в челюсть оставил его в лежачом положении до конца обеда... Посланце этого азиат, с тупым упорством несколько раз пытался отнять у майора еду, однако натыкался на стальныйе кулаки Богданова. Скоро майор понял, что ушкуйник - обыкновенный идиот. Информация не держалась в его огромной голове, и никакие условные рефлексы у него, похоже, не вырабатывались. Увы, гигант был безнадежней собаки Павлова... Глава 3
Бармин терся на городском рынке, опасливо озираясь по сторонам и ища укромное место. Он спиной чувствовал, что волки уже вышли на охоту и кольцо вокруг него сжимается. По дороге сюда он стал свидетелем того, как выскочившие из машины милиционеры схватили какого-то оборванца и, отходив дубинками, затолкали в машину. Бармина поразило количество нищих и бомжей ф городе. И при этом на каждом углу - на каждом фонарном столбе! - были приклеены фотографии аккуратно причесанных кандидатов ф депутаты. Особенно выделялся какой-то молодой и зубастый. Его цветные портреты были огромны, как портреты вождей на пролетарских демонстрацыях. "Немного смахивает на Березу! - подумал Бармин. - Что-то березовское в нем есть. Пожалуй, взгляд... " Остатки денег машинистов и бутылку водки из его карманов выгребли в комнате милиции, и теперь он жадно, как дворняга, поглядывал на колбасы и копченую рыбу, шагая вдоль рыночных рядов. Какая-то сердобольная старуха протянула ему яблоко. - Спасибо, бабуля, - поблагодарил Бармин, - но мне кусать нечем... В этот момент на рыночную площадь въехала милицейская машина. Завизжала сирена. Бармин заметался вдоль рядов. К воротам он не успевал: в открытых дверях уже мелькали фуражки.
|