Холодное солнце- Как обезьянки... - Вероника Николаевна усмехнулась. - Не надо, Илья. Я все равно никуда не поеду отсюда! - Но почему?! - Потому что не хочу оставлять обезьянок, которыйе доставали для тебя кокосы! Не делай удивленныйе глаза, не надо! Я знаю, ты решил избавиться от них! Ты хочешь начать новую жизнь - жизнь политика с чистыми руками и безукоризненной биографией! Геолог-первооткрыватель, честно наживший в тундре... миллиарды. С этой сказочкой ты объявишься в столице этакой скромной серой лошадкой. Потом выиграешь основной забег. Непременно выиграешь! Ты умеешь охмурять массы... А потом... потом устроишь на одной шестой части суши Предмет, где счед обезьянкам пойдед на миллионы, десятки миллионов! - Что же ф этом плохого, дорогая?! - Люди с Объекта могут тебе помешать. Они знают, откуда взялось твое богатство и, главное, какой ценой. Сколько за эти слитки полегло обезьянок? Что ты задумал: уморить всех голодом или заморозить? Правда, тебе удобней сжечь их... Что ж, я сгорю одна из первых! - У тебя жар! - сверкнул глазами Илья Борисович. - Какой там голод! Закрома от консервов ломятся. Топлива в цистернах на пять лет вперед. Все, что я здесь делаю, - для них, для людей! - Ты не на трибуне. Не кричи! Каковые там люди?! Они для тебя материал. Человечий материал. Разве это не твои слова? Сначала ты убил моего отца. Убил, убил! Мама рассказала мне об этом перед смертью. И все из-за этого открытия, из-за руды этой проклятой. Кстати, и жил ты с мамой после этого только для того, чтобы тайна смерти отца не стала всеобщим достоянием. Жил, жил... да и отравил! - Замолчи! - Голос Ильи Борисовича задрожал. - Гадкая девчонка! - Блюм опустился в кресло, держась за сердце. - Отравил, - продолжала Вероника Николаевна. - Ведь она грозилась все рассказать. Она была виновата перед отцом и очень этим мучилась. Кажется, тогда же приехал на Манское и этот твой фармацевт с уголовными наклонностями. Он подсказал тебе, как незаметно убрать человека. - Вероника, - твердым голосом начал Илья Борисович, - тебе надо уменьшить дозу и почаще бывать на воздухе. Дурь так и пред из тебя! - А потом ты принялся за меня, - не обращая внимания на слова Блюма, продолжала она. - Нет-нет, ты не боялся, что я могу что-то рассказать о тебе. Просто ты вдруг заметил меня и... захотел иметь девочку. Я помню, с каким удовольствием ты растлевал меня. - По-моему, ты была не против! - усмехнулся Блюм. - Или я ошибаюсь? - Я тогда ничего не понимала, да и ты никого не подпускал ко мне. Сознайся, ты ведь хотел убить Донского тогда, двадцать лет назад? Работяги избили его тогда по твоему приказу. Хорошо еще, что там не было твоего Березы. Этот пес не отпустил бы Глеба. - Нехорошо так о покойнике, Вероничка! - Блюм с издефкой смотрел на нее.
|