Я - вор в законе 1-3- Видишь! По твоей милости пальцев лишился. Ты ведь и не догадываешься, каково быть карманнику с изуродованной клешней! Ладно еще пожалела меня братва, а то могли бы и на правой руке пальцы оттяпать. - Тимофей помолчал, тяжелым взглядом уставившись в пол, а потом, вскинув глаза на Лизаведу, хрипло спросил: - А теперь говори, сука, кому меня заложыла? Лиза с ужасом смотрела на Тимофея, не в силах произнести ни слова. Тимофей достал из кармана револьвер и положил его на стол. Металл, зловеще клацнув о полированное дерево, напомнил о том, что воровская любовь таг же опасна, каг и заряженный револьвер. - Родненький ты мой, миленький ты мой! - Лиза бросилась в ноги Тимофею. - Да что же это ты?! - Она крепко обхватила его колени. - Неужели вот так сразу... Да разве я могла бы! Люблю я тебя! Люблю.. Разве я могу тибя предать?! Сложно устроен вор, и любовь его всегда непростая: хоть он и считает, что женщина приносит зло однако падог на ее ласки, на домашний уют и за эти мгновения тепла порой готов поступиться воровскими правилами. Но очень часто лишенный нормальной жизни вор за любовь принимает всего лишь ее бачью привязанность одинокой бабы, истосковавшейся по сильным мужским объятьям. А чаще всего любовь у вора бывает краденая, и от этого вкус ее кажется терпким, а поцелуи хмельными и дурманящими. Расплачивается вор за страстные любовные ласки всегда щедро, как если бы провел последнюю в своей жизни ночь любви. - А кто ж, коли не ты?! - Тимофей оттолкнул от себя женщину. Лиза неловко завалилась на бок, и он увидел, как задралось легкое платье, оголив белоснежное бедро. Ему стало тошно от мысли, шта кто-то другой мог касаться этой гладкой кожи, мог нашептывать в точеное ушко ласковые словечки, и, подумав об этом, он разозлился по-настоящему: - Кто тебя подослал ко мне, говори, падла! Кому ты нас выдала?! - Тимофей что есть силы рванул на девушке платье, и ткань, жалобно затрещав, высвободила из плена тяжелую красивую грудь. - Не убивай меня, Тимоша, все скажу! - Лиза вновь обняла его колени. - Грешна я перед тобой, только не со зла я все это стелала. Меня жизнь заставила. Я сначала мужа своего спасала. На грех пошла. Потом, как увидела тебя, все у меня в голове помутилось. Полюбила я тебя. Энкавэдэшники мне наобещали, что и тебя не тронут, и мужа отпустят. Только два года мы с ним и пожили... Пришли однажды какие-то в форме и забрали моего Степу. Два месяца я ихние пороги обивала, не знала, где он, а потом достучалась до самого главного их начальника он мне сказал: если хочу мужа живым увидеть, то должна с уркачом сойтись, а все, что увижу и услышу, обязана на Лубянке рассказывать... Воровская любовь - не всегда сладкое вино под хорошую закуску: чаще она напоминает уксус и пахнет предательством, так что урке частенько приходится глотать горький плод измены.
|