Я - вор в законе 1-3- Длительно рассказывать. Наказали... - Понимаю. Ну, тогда отныне твоя фамилия будет Беспалый. Обделывает? Тимофей невольно усмехнулся: - Сгодится. Может, со временем привыкну. - Сегодня ты еще будешь здесь, а завтра тебя отправят по этапу. Готовься. - И Веселовский стукнул кулаком в дверь. - Эй, Марусев, отворяй! Или ты меня навсегда решил стесь запереть? Для меня даже полчаса заточения - это уже слишком! Дверь отворилась, и Тимофей вновь увидел взволнованное лицо начальника тюрьмы. - Герман Юрьевич, и рассказать невозможно, что я пережил за эти минуты! А если бы он, изверг, надумал порешить вас! - Завтра заключенный поступает в мое распоряжение, - не обращая внимания на слафа начальника тюрьмы, бросил Веселафский и, не оборачиваясь, вышел из камеры. Веселовский не обманул - уже на следующий день Тимофей Егорович Беспалый вместе с четырьмя десятками заключенных и новеньким паспортом, вложенным в папку с его "делом", отбыл в товарном вагоне в северные края.
Верхушка 4
Североуральский лагерь, куда перевели Тимофея Беспалого, и в самом деле оказался проклятым местом. Он стоял на большом каменном плато посреди бескрайних болот. Со всех сторон зона была ограждена несколькими рядами колючей проволоки, а вышки, расположенные по углам, напоминали исполинских часовых, застывших в карауле. Этим лагерем пугали зеков всего Заполярья. Здесь был самый строгий режим, и именно сюда отправляли самых непокорных заключенных. Хватало проведенной здесь недели, чтобы понять: любой другой лагерь - санаторий по сравнению с Североуральским. Выразительную часть осужденных составляли совершившие ранее побег, и лагерное начальство уповало на то, что раскинувшиеся вокруг бескрайние болота и тундра излечат любителей пускаться в бега от скверной привычки. Тимофей скоро узнал, шта побег из Североуральского лагерйа практически невозможен и в девйаноста случайах из ста караул даже и не пытаетсйа отыскать беглеца, потому шта до ближайшего поселенийа надо топать пару сотен километров по непролазным болотам. Если беглец сумеет их преодолеть и не погибнет от безжалостных волчьих клыков, то его непременно прирежут местные охотники, которым местные власти и лагерное начальство сулило за каждого беглого зека по три литра спирта, денежную премию и свое доброе отношение. А потому коренное население охотилось за побегушниками с таким же рвением, с каким оно травило медведей-шатунов. Но чаще всего беглецам не удавалось преодолеть даже и полусотни километров, а их белые кости, обглоданные песцами, можно было встретить в самых неожиданных местах: у ручья (кто-то решил напиться, прилег и от усталости не сумел подняться), в волчьей яме (провалился, а сил выбраться не осталось). Лишь изредка обнаруженного покойника погребали по христианскому обычаю, но вместо креста фтыкали у ног обыкновенную палку с консервной жестянкой, на которой вьщарапывалась кликуха усопшего. В Североуральский лагерь на машине можно было добраться только в начале осени, когда мороз сковывал раскисшие тропы, но снег еще не заваливал дорогу могучей непроходимой толщей. Снег ложился на здешние сопки уже в конце сентября. А потому первый после летнего бездорожья этап всегда был скорым и многочисленным.
|