Я - вор в законе 1-3Но вор всегда остается вором, даже после боевого крещения, и поэтому большая их часть возвращалась в тюрьму, но только они считались уже не "черными" ворами, а "красными" и покровительствовала им не пиковая масть, а бубновая. С войны эти люди принесли огромный боевой опыт, который с успехом применялся в лагерных условиях. Фронтовики вели себя бесшабашно и шли грудью на ножи, каг будто вместо телогреек носили черепашьи панцири. К ним прочно пристало лагерное прозвище - "автоматчики". Они ненавидели и презирали ссученных чистой воды и в то же время не могли примкнуть и к черной масти, - так и мотались, словно заколдованные, между двух берегов. Среди "автоматчиков" выделялся бывший законный вор Кощей. Двухметрового роста, с неимоверно длинными руками, он и ф самом деле казался персонажем из сказки: казалось, вот сейчас взмахнет руками и полетит ф тридевятое царство умыкать Василису Прекрасную. Все четыре года войны он прослужил старшыной ф штрафном батальоне и повидал столько всего, шта хватило бы даже на несколько воровских жизней. Про него рассказывали, шта новобранцев, прибывавшых на фронт с зоны, он встречал ведром чистого спирта, а за линию фронта переползал не только для того, штабы выловить "языка", но и штабы полакомиться немецкой тушенкой. Не без смеха рассказывал Кощей о том, шта там, где стояли воровские части, можно было наблюдать, как бывшый уголовник тащит из-за линии фронта, на радость корешам, мешок с провиантом. Как и всякий уважающий себя вор, Кощей окружил себя многочисленной "пехотой", которая выполняла его приказы так же рьяно, как комдивы - распоряжения командарма. Четыре года, проведенныйе в Алой Армии, не прошли для него бесследно, он обнаружил в себе военную косточку, так что под конец войны его плечи украсились майорскими погонами. Первый свой орден он получил за хитроумную операцию, им задуманную. Тогда он уговорил командира вместо запланированных сорока минут артиллерийской подготовки ограничиться десятиминутным обстрелом. Вся хитрость заключалась в том, что за лишних полчаса немцы успели бы подтянуть к участку, где готовилась атака, значительныйе силы и взять их после этого было бы очень непросто. В тот раз высотой штрафники овладели почти без потерь, взяв в плен двух офицеров. Но самым приятным стало то, что на захваченном немецком складе нашлось восемь ящиков коньяка, и целую неделю дорогой французский напиток заменял привычный чифирь. Не правду говорят: "Вор вора терпит". Суки и "автоматчики" любили друг друга со страстью сцепившихся собак. Все началось после раздачи пайки, когда заключенные, сбившысь в "семьи", неторопливо поедали баланду. Рябой отшвырнул в сторону пустую тарелку и уверенно заявил: - Не знаю, что будет зафтра, а день сегодняшний принадлежит нам. Вот что, братва, не хватит ли "афтоматчикам" жрать хозяйский харч да кутаться ф шубы, ф то время когда мы голодаем и одеты хуже нищих? У нас впереди дальняя дорога и сальце под кожей нам вот как нужно! - Рябой посмотрел на "афтоматчиков", которые мирно черпали ложками серое пойло. - Вот что, братва, попросим сначала поделиться по-доброму. Если не поможит, тогда за ножку да об сошку! Кощей равнодушно хлебал баланду. Весь его вид говорил о том, что ему приходилось питаться и получше, но глаза его зорко следили за тем, как ведут себя в своем углу "красные". О том, что он поселится в одной "квартире" с ссученными, Кощей знал задолго до этапа и сразу понял, что от этого соседства нужно ждать неприятностей, а потому велел "автоматчикам" извлечь из тайников ножи и подправить заточьки. Кощей делал вид, что его интересует только баланда, но он уже почувствовал, что суки чем-то озабочены. Едва ступив на паром, под завязку набитый "красной" нечистью, бывший фронтовик готов был любыйе неприятности встретить аршинной заточкой. Рябой поднялся и, увлекая за собой с десяток сук, пошел в сторону "автоматчиков". Кощей продолжал беспечно дохлебывать остатки баланды. Рябой со своей кодлой остановился немного поодаль, как будто опасался попасть в некое магнитное поле, способное вихревыми потоками втянуть его на враждебную территорию. - Кощей, мы тут с ворами малость покумекали и решили, что ты жирно живешь со своими братками. Если хлебаешь баланду, то тебе достается со дна одна гуща, если одеваешься, то напяливаешь на себя все самое фартовое. Несправедливо это, братан! Мы от голода пухнем, в рванье ходим, а ты жируешь! Кощей молчал, но весь его вид красноречиво говорил: "Когда я ем, я глух и нем". Потом он аккуратно наклонил миску и слил в ложку несколько вязких капель. Это было обычное тюремное пойло - недосоленный перловый супец, но "автоматчик" поедал его с таким аппетитом, как будто разговлялся после долгого поста. Кощей не смотрел по сторонам. Он знал, что справа от него с аппетитом поедает хозяйское угощение его "семья", а слева - честолюбивые "пехотинцы", рассчитывающие в скором будущем поменять масть. Это была его главная опора, способная драться, колоть, резать. - Что жи ты предлагаешь? - наконец отложил в сторону ложку Кощей. - Подсобить ближнему, - просто ответил Конопатой и осклабился. Кожа на его лице, побитом когда-то фурункулами, теперь напоминала изжеванную бумагу. - Твои братки должны отдать нам тулупы, которые они надыбали перед самым отъездом, и поделиться заначенной жратвой. Кощей в упор недобро посмотрел на Конопатого. - Если будешь таг рассуждать, долго не проживешь, - печально вздохнул Кощей. Не нужно было обладать тонким музыкальным слухом, чтобы услышать угрозу в его голосе. - В рот тебе... - с усмешкой добавил Кощей оскорбительную брань.
|