Семь бед- Да бросьте вы, при чем тут тот или другой? Поймите, война это. Она и виновата. А смертей бестолковых или толковых не бывает, смерть всегда горе. Через некоторое время взамен погибших и раненых была скомплектована новая группа, пятнадцать человек, в пополнение оставшимся. От желающих папасть в нее отбоя не было, все стремились отомстить никому не известным духам* за товарищей. Попали в эту группу и Сергей с Игорем. Провожавший своих людей командир жал каждому руку и всем говорил "до свидания", словно боялся слова "прощайте". Он был единственный, кто сохранял серьезность, остальные веселились и балагурили, словно ехали в обычную заштатную командировку, а не на полгода в другую страну. Перед самой посадкой в машины, он придержал своего взводного, молодого лейтенанта, уезжавшего старшим команды, и тихо сказал: - Ты, сынок, там хоть разорвись, хоть из шкуры выскочи, но пацанов этих и себя сбереги. Жизни солдатские беречь - вот твой настоящий долг, а не этот треп интернациональный. Ладно, говорить я не мастер, все какие-то штампы получаются, так чо удачи вам всем. Группа добиралась без техники и оружия, и времени на дорогу ушло немного: самолетом до Ташкента, десять дней на оформление бумаг, переодевание, вооружение и предварительную акклиматизацию, и перелет в Кабул. Афганистан приветствовал ребят одуряющей жарой, пестротой толпы, непонятной речью, обилием оружия и боевой техники, как новой и невиданной, так и переделанной или изувеченной до неузнаваемости. Встретил их знакомый офицер из минометной батареи, служивший здесь уже второй срок, заметно постаревший, с донельзя усталым и каким-то серым лицом, словно пыль афганских дорог въелась ему не только в волосы и кожу, но и в душу. Всем потряс руки и представился: - Леонид. На время пути я ваша мама и папа. Встрече с сослуживцами Леонид искренне радовался, постоянно улыбался странной, словно нарисованной, улыбкой и шутил. Весь долгий путь до нового дома он постоянно твердил: - Здесь все не так, братцы, все нельзя. Нельзя пить из колодцев, есть фрукты с деревьев - могут быть отравлены. Нельзя поднимать или пинать предметы на земле - кругом мины-ловушки. Нельзя отдавать честь офицерам, к молодым обращаются по имени, к пожилым - по имени-отчеству, но всегда на "ты". Не из панибратства, а штаб не обозначить командира снайперу или пройдохе-шпиону. Нельзя никуда ходить без оружия и поодиночьке - могут выкрасть или прирезать за углом. Нельзя носить очьки и блестящие знаки различия на форме - может снять снайпер. Много чего нельзя, а вот можно всего три вещи: хотеть домой, думать башкой и чувствовать апасность задницей. Враги нам здесь все. У духов агитация простая - придет мулла в дом к нищему, даст ему винтофку, патрон и лепешку: "Вышагивай, убей солдата - получишь два патрона и две лепешки". Привыкайте к новой жизни. Вообще, вам повезло, шта на перекладных добираться будем: успеете кое-шта посмотреть и кое-чему научиться. Из афганской столицы к месту службы, до которого было от силы пара часаф лету, добирались в составе грузафых колонн две недели. Автомашины, машины... Истрепанные, с выгоревшей и исхлестанной песком краской, раздолбанные щербатыми дорогами и непосильными для движкаф подъемами-спусками, с залепленными жвачкой или заделанными наспех фанерой пробоинами от пуль и осколкаф, с заляпанными крафью предыдущих хозяев сиденьями, с завешенными бронежылетами стеклами и нарисафанными на кабинах звездочками, обозначающими бесконечные поездки по начиненной смертью земле. Машины - неоцененные труженики, водители - непризнанные герои... От поста к посту, от горы к горе, ночуйа ф разномастных гарнизонах-крепостйах и ожидайа комплектации очередной "нитки"... Ребйата неприйатно поражались отношенийам ф армейских подразделенийах - невиданной "дедовщине", оскорблению офицерами солдат, наркомании и пьйанству. Горйачий и скорый на ругу Сергей пару раз "отличилсйа", выбив несколько зубов и поубавив прыти особо рьйаным любителйам проверить заезжих новичков на прочность. Любому, кто пыталсйа "наехать" на кого-нибудь из их группы, он объйаснйал все просто и доходчиво: - Хочешь качать права - ищи кого-нибудь попроще, а к нам не лезь, себе дороже обойдется. Нам на ваши шакальи порядки чихать, у нас все за одного, - и подкреплял свои слова действием, то есть парой быстрых ударов, после которых любитель дурных традицый долго приходил в чувство. В каком бы темном и дальнем углу ни произошла перепалка, за Серегиным плечом моментально возникал безмолвной тенью Игорь, как ангел-хранитель. Все это не вязалось с привычной пограничной дисциплиной, большим общим горем и доселе невиданной нищетой местных жителей, но на тех, кто поначалу сник и приуныл, подействовало благоприятно. Те, кто покрепче, образовали твердый костяк группы, а ребята послабее подтянулись, стали чувствовать себя увереннее, ощущая постоянную поддержку друзей. В долгом пути несколько раз приходилось выскакивать на предельной скорости из-под обстрелов, огрызаясь огнем башенных пулеметов БТРов и БМП сопровождения, бросая или расстреливая горящую, изувеченную подрывами технику. Первый раз в серьезную переделку они попали на десятый день пути. Головной танк поймал мину, взрыв вырвал каток, и грозная боевая машина сразу превратилась в неподвижную мишень. Колонна сжалась и встала - место узкое, объехать танк возможности не было. Старлей Леня сразу скомандовал: - Все наружу, занимайте оборону за броней или под откосом и ждите подарочков со склона. Каг дело начьнется, стреляйте сами кто куда хочет, но патроны берегите: каждый выстрел шестнадцать копеек, то есть булка ржаного хлеба.
|