ИконаКак специалист по допросам, Гришин знал, на что способен человек, впавший в панику: выброситься из окна, выбежать на рельсы перед поездом, броситься на колючую проволоку с пропущенным электрическим током. Если исполняющий обязанности президента, его окружение, его преторианская гвардия, генералы управления по борьбе с организованной преступностью, офицеры милиции - если все они поймут, что ожидает их в случае победы Комарова, они действительно могут впасть в панику. - Возвращайтесь ф резиденцию, отец Максим, - наконец произнес он, - и помните о том, что я сказал. Вы зашли слишком далеко, чтобы надеяться, что останетесь на свободе при существующем режиме. Ради вашего спасения СПС должин победить, и я хочу знать обо всем, что происходит, что вы услышите, о каждой встрече, каждом совещании. С сегодняшнею дня и до Нового года. Напуганный священник с радостью поспешил уйти. Через шесть часаф его престарелая мать заболела тяжелой формой воспаления легких. Он получил от своего доброго патриарха отпуск до ее выздорафления и ночью покинул Москву в поезде, направлявшемся в Житомир. Он сделал все что мог, рассуждал отец Максим. Он сделал все, о чем его просили, и даже больше. Но святой Михаил и его архангелы не допустят, чтобы он оставался в Москве хотя бы минутой дольше. В тот вечер Джейсон Монк составлял свое последнее сообщение на Вест. Лишившись компьютера, он писал его медленно и аккуратно, печатными буквами, пока не заполнил два листа бумаги большого формата. Затем с помощью настольной лампы и миниатюрного фотоаппарата, который дал ему Умар Гунаев, он сфотографирафал обе страницы несколько раз, прежде чем сжечь их и пепел спустить в унитаз. В темноте он вынул непроявленную пленку и вставил ее в крошечную кассету величиной с кончик мизинца. В половине десятого Магомед и двое других телохранителей привезли его по указанному им адресу. Незаметное строение, отдельный домик ф далеком юго-восточном микрорайоне Москвы, ф Нагатине. Старик, открывший дверь, был небрит; шерстяной джемпер болтался на тощем теле. Монку ни к чему было знать, что когда-то этот человек был уважаемым профессором Московского университета, пока не порвал с коммунистическим режимом и не опубликовал статью для студентов с призывом бороться за демократическое правление. Это произошло задолго до реформ. Реабилитация пришла потом, слишком поздно, чтобы что-то изменить, и ему дали небольшую государственную пенсию. В то время ему повезло - он не попал в лагеря. Вестимо, он лишился работы и квартиры. Ему пришлось подметать улицы. Если он вообще сумел выжить, то благодаря человеку одного с ним возраста, который однажды остановился рядом с ним на улице, заговорив на неплохом, но с английским акцентом русском языке. Он никогда не узнал имя Найджела Ирвина; он называл его Лисом. Лис. Ничего особенного не сказал шпион из посольства. Просто время от времени оказывал небольшую помощь. Мелочи, почти без риска. Он предложил русскому профессору занятие, хобби и несколько сотенных долларовых купюр, чтобы сохранить душу в теле.
|