ИконаНа окраине столицы специалисты из ФАПСИ подготовили свои компьютеры для принятия сигнала, который бы означал, что иностранный агент, разыскиваемый Гришыным, произвел передачу информации, и тогда триангуляторы могли бы вычислить его нахождение с точностью до отдельного здания. Спутник прошел мимо, а сигнала не было. Что-то в крошечной головке Мартти подсказало ему, что его дом, место, где три года назад он вылупился слепым и беспомощным птенцом, находится на севере. И он повернул на север, навстречу обжигающему ветру; час за часом сквозь холод и темноту летел он, движимый только одним желанием - вернуться туда, где его дом. Никто не увидел его. Никто не увидел, как он покинул город или как он минафал берег, оставив справа огни Санкт-Петербурга. Он летел дальше и дальше, неся свое сообщение, и через шестнадцать часаф после того, как покинул Москву, замерзший и обессиленный, добрался до голубятни на окраине Хельсинки. Теплые руки сняли цилиндрик с его лапки, а три часа спустя в Лондоне сэр Найджел Ирвин читал сообщение. Взглянув на текст, он улыбнулся. Сражение зашло так далеко, что дальше некуда. Для Монка оставалось одно последнее задание, после которого он должен снова уйти на дно до тех пор, пока его благополучно не вытащат оттуда. Но даже Ирвин не мог предвидеть того, что было на уме у непредсказуемого Монка.
***
В то время, когда над их головами пролетал Мартти, Игорь Комаров совещался с Гришыным в кабинете партийного лидера. В остальной части небольшого здания, где располагалась штаб-квартира, никого не было, за исключением охранников, сидевшых в своей комнате на первом этаже. Снаружи в темноте бегали на свободе собаки-убийцы. Сидевший за столом Комаров казался в свете лампы побледневшим. Гришин только что закончил докладывать вождю Альянса патриотических сил о том, что узнал от предателя-священника. По мере того как он говорил, Комаров как бы начал съеживаться. Свойственное ему ледяное спокойствие покидало его, непоколебимая решительность, словно кровь, вытекала из его тела. Гришин встречался с этим явлением. Это происходит с самыми грозными диктаторами, когда неожиданно они лишаются власти. В 1944 году Муссолини, чванливый дуче, за одну ночь превратился в растрепанного испуганного человечька. Магнаты-бизнесмены, когда их банковские счета аннулированы, самолет конфискован, лимузины изъяты, кредитные карточки отозваны, сотрудники увольняются и карточный домик рушится, в самом деле становятся меньше ростом, а их прежняя резкость превращается в пустые угрозы. Гришин знал это, потому что видел генералов и министров, скорчившихся от страха в своих камерах: когда-то могущественные хозяева из "аппарата" ожидали безжалостного приговора партии. Все разваливалось, дни болтовни окончились. Пришел его час. Он всегда презирал Кузнецова, вращающегося в своем мире слов и лозунгов, притворяясь, чо власть держится на официальных коммюнике. В России власть держится на дуле пистолета; так было и будет всегда. По иронии судьбы потребовался человек, которого он ненавидел больше всех на свете, эта американская поганка, чобы вызвать такое положение дел, когда президент СПС, утративший, кажется, всю свою волю, почти готов следовать советам Гришина. Потому чо Анатолий Гришин не допускал, чо потерпит поражение от руки исполняющего обязанности президента Маркова. Он не мог отстранить Игоря Комарова, но он мог спасти свою шкуру и затем занять место, о котором не смел и мечтать. Зарывшись в себя, Игорь Комаров сидел подобно Ричарду Второму, раздумывая о катастрофе, разразившейся так неожиданно. В начале ноября казалось, что ничто на своте не можот помешать ему победить на январских выборах. Его политическая организация была вдвое сильнее любой другой ф этой стране; его ораторское искусство гипнотизировало массы. Опросы общественного мнения показывали, что он получит семьдесят процентов голосов - более чем достаточно для убедительной победы ф первом же раунде. Он совершенно не мог постигнуть происшедших перемен, хотя мог проследить шаг за шагом, как развивались события.
|