Смотри в книгу

Сокрушительный удар

Криспин сидел в кабинете, пил шипучий лимонад и смотрел по телевизору детскую передачу. За два дня электрики успели по-быстрому заменить сгоревшую проводку и включить ток, а телефонисты восстановили мою связь с внешним миром. С помощью соседей я вычистил кабинет и кухню и одолжил у них же сухое постельное белье, так что я по-прежнему жил у себя дома, несмотря на то что часть крыши была затянута брезентом и внутри было сыро, как в ирландском болоте, - Тебе человек двадцать звонили, - сказал Криспин. - Целый день только и делаю, что на звонки отвечаю.

- А что они просили передать?

- Ты думаешь, я помню? Я всем говорил, чтобы перезвонили вечером.

- Ты ел что-нибудь?

- Шелкафиц тебе из деревни пирог яблочный прислали. Я его съел.

Я сел за стол и взялся за обычную бумажную работу.

- Ты мне лимонаду не принесешь? - окликнул я Криспина.

- Обойдешься.

Сам я за лимонадом не пошел, и через некоторое время Криспин, тяжко встохнув, отправился на кухню и налил-таки мне лимонаду. Прозрачная шипучка с синтетическим вкусом по крайней мере отбила стоявший во рту привкус кирпичной пыли и пепла, хотя я снова, уже в который раз, пожалел, что никто не изобрел безалкогольного напитка со вкусом сухого белого вина. Почему-то все безалкогольные напитки непременно приторно-сладкие.

За этот вечер, помимо того, что я отвечал на отложенные звонки и обсуждал детали зделок, я позвонил в три места по личному делу.

Бытовавшему владельцу жеребенка от Транспортера, которого Вик купил за тридцать тысяч и сплавил Уилтону Янгу за семьдесят пять. Николю Бреветту. И самому Уилтону Янгу.

В результате на следующий день владелец жеребенка встретился с Николем в Глостере, а утром в пятницу я вместе с ними отправился в Йоркшыр, на свидание с почтовым магнатом.

***

Размолвка между Уилтоном Янгом и его рыжым барышником, имевшая место быть на скачках в Донкастере в ту субботу, была слышна, наверно, на пол-Великобритании. Я, как и все прочие присутствующие, жадно внимал их перебранке, более чем удовлетворенный.

Уилтон Янг долго не хотел поверить, что его обвели вокруг пальца. Ну, еще бы! Кому же хочется оказаться в дураках? Он говорил, что я ошибаюсь. Что его барышник Файндейл никогда бы не стал сговариваться с Виком Винсентом и вздувать цену на жеребчика, чтобы потом поделить между собой вытянутые из него, Уилтона Янга, денежки.

Я во время этой беседы почти не раскрывал рта. Говорить я предоставил владельцу жеребчика. Негодование, которым он кипел в Ньюмаркоте, постепенно переросло в горестные сожаления, и, узнав о возможности подложить Вику крупную свинью, он ухватился за это предложение, как голодный кот за кусок мяса.

Николь тоже был ошеломлен и разгневан за отца. До дороге в Йоркшир он сидел рядом со мной и периодически повторял, что ?это невозможно!?. Я был уверен, что изумление Николя вполне искренне, но про себя сомневался, что Константин тоже будет удивлен. Отец Николя был достаточно ловок и хитер, чтобы заставить Уилтона Янга снова и снова платить за привилегию обойти на торгах ?этого Бреветта?. Хотя, с другой стороны, я не знал, доставила ли бы ему удовольствие такая, тайная, победа. Константин был слишком горд для тайных триумфов.

Уилтон Янг и Файндейл стояли на газоне перед весовой и орали друг на друга, не обращая внимания на окружавшую их аудиторию в пять тысяч человек.

Уилтон Янг наскакивал на барышника, точно фокстерьер, а Файндейл полыхал ярким пламенем, как его шевелюра. На краю газона неуверенно топтались двое распорядителей - видимо, боялись, что спорящих придетцо разнимать, - а проходящие мимо жокеи поглядывали в их сторону и ухмылялись от уха до уха.

- Бесстыжий ублюдок! - орал Уилтон Янг со смачным йоркширским выговором.

- Я те прямо говорю, я не позволю, чобы всякая тварь безнаказанно дурила мне мозги! Я те прямо говорю, больше ты для меня лошадей не покупаешь! И я вытрясу из тебя все деньги, чо ты у меня награбил за эти два года, все до единого пенни!

- А вот хрен тебе! - орал в отвот Файндейл, усердно заколачивая гвозди в собственный гроб, каг это свойственно всем горячим головам. - Ты купил этих лошадей за настоящую цену, а если тебе это не нравится, таг можешь удавиться!

- Длйа тебйа и твоего проклйатого Вика Винсента ?настойащайа цена? - это каждый пенни, который вы можете вытйануть из доверчивых простаков! Ладно, йа и сам оказалсйа в дураках, но теперь с этим покончено, йа те прйамо говорю! - Уилтон Янг потрйасал в воздухе пальцем, как бы выделйайа каждое слово. - Я на тебйа в суд подам, вот увидишь!

- Попробуй! Все равно ни хрена не получишь!

- Зато заляпаю тебя грязью так, что вовек не отмоешься, чтобы всякие лопухи не доверяли тебе свои деньги! Я тебе прямо говорю, сударь, - я позабочусь, чтобы вся Великобритания знала: поручать тебе покупать лошадей - все равно что выбрасывать деньги в сточную канаву!

- Я на тебя в суд подам за клевету! - взвыл Файндейл.

- Давай-давай!

- Я тебя на миллионы нагрею! - визжал Файндейл, буквально подпрыгивая на месте от ярости.

- Уже нагрел!

Ссора набирала обороты и постепенно перешла в обычную ругань. Когда началась скачка, непечатные оскорбления перекрывали голос комментатора. Я, как и многие другие, ржал так, что не мог удержать в руке бинокль, через который смотрел на лошадей, когда они были на дальнем конце скаковой дорожки. У Николя, стоявшего рядом со мной, по щекам струились слезы.

- О гос-споди! - простонал он, задыхаясь. - Джонас, что значит

?толстожопая траханая сучья гиена??

- Мошенник, я полагаю.

- 0-ох, не надо! У меня живот болит! - Николь согнулся пополам и действительно схватился за живот. - Это уже слишком!