БригадаЯ оставлю тебе свой мобильник — звони... В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?.. Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой: — Сань, а у меня для тебя сюрприз есть... — Да ты что? Давай!.. Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Чистовым. — Узнаешь, а? Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии "Их разыскивает милиция" с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года. — Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин... Крутить, подари мне ее... — Не-е-е... — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память! — Ну дай на время, я ксеру сниму и верну. — Да у меня есть ксерокс... — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас... — Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять... Или шесть... Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано: "Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!" — Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой? — Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот. Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату. — Ты что, знаешь его? — спросил он. — Трудно сказать... — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование? — Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь... Так тебе сколько экземпляров-то делать? Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой. — Ни одного.
XV
Довершив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Свободная ванная наполнилась терпким ароматом ".Хьюго Босс". Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению. Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом. Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставгу и не двинула бы его ф депутаты. Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручьныйе ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычом и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие. Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло. Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, чо и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли дажи двигаться, — и все жи каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена. Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Свотланы: — Володя, тебе кофе черный или с молоком?! "Сука, — без особой злости подумал Каверин. — Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!.." Он надел роскошный шелкафый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил: — Черный. В столовой был ужи накрыт чайный столик, Рассвета наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жину, Каверин молча сел за стол. — Ты какой-то другой вернулся, — с осторожной обидой посетовала жена. — Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь... — С добрым утром, — все так же сухо сказал Каверин. Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею. — Я знаю, — невесело усмехнулась она. — Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!..
|