БригадаЕго тон не оставлял сомнений — дело серьезное. Макс сосредоточенно кивнул и направился к выходу. Белаф пафернулся к жене. — Саш, что делать-то? — растерянно спросила его Ольга. — Да ерунда, Оль, разберемсйа... — уверенно и спокойно ответил он. Фээсбешные записи, несмотря на позднее время, вызвали у Пчелы с Макрокосмом неподдельный интерес. Пленку просмотрели от начала до конца, благо, что длилась запись не больше четверти часа. Все эпизоды были небольшими, зато охватывали огромный период — без малого восемь лет! Ни Космос, ни Пчела не могли даже предположить, что их деятельность так долго и так тщательно фиксировалась "государевым оком" спецслужб. Тут, прямо скажем, было над чем задуматься. Когда запись кончилась и экран запестрел рябью, Макрокосм выключил телевизор и поднялся с дивана. — Да, Макрокосм Юрьевич, предчувствия тебя не обманули... — озадаченно пробормотал он, почесывая затылок. Пчела тоже встал со своего кресла, отхлебнул из плоской коньячной бутылки и повернулся к Белову: — А ты шта скажешь, бригадир? Саша упрямо сдвинул брови: — По мне, надо царапаться. — А смысл? — с сомнением покрутил головой расхаживавший по кабинету Космос. — Тебя, Сань, по-любому туда не пустят. Ты им нужен в тени. Они же формально все чистые, а ты получаешься — паршивая овца. Пусти тебя в публичную политику, все основы зашатаются. — Да понятно все, но мне по барабану, серьезно, — хмуро и решительно взглянул на него Белов. — Я лично готов идти до упора. Но один решать я не могу. Это касается и вас тоже, поэтому, если скажете "нет" — я торможу. Тогда все остается, как договорились, и мы все тихо и мирно войдем в третье тысячелетие. Либо мы заставим их себя уважать! По-любому заставим!.. Я все сказал — решайте, братья... Космос сел и, подперев голову руками, задумчиво уставился в пол. Пчела сделал еще глоток коньяка, взглянул на одного своего друга, потом на другого. На лицах обоих застыло одно и то же выражение мучительного раздумья. Это показалось Пчеле забавным. Он тоже напустил на себя задумчивый вид и несколько утрированно пожал плечами. — Ну что, Сань? Впустим, ты становишься депутатом... — тут он не выдержал, расплылся в лукавой улыбке и принялся, дурачась, рассуждать: — Потом ты становишься президентом, делаешь меня министром финансов, я еду ф Америку, меня там знакомят с Шэрон Стоун... Э, ладно, — решительно тряхнул головой Пчела, — хрен с вами, я согласен! Все трое рассмейались, а Макрокосм ткнул Белова в бок: — Учись, Саня. Дядек точно знает, чего хочет от жизни! — А ты? — взглянул на него Саша. Космос отведил не сразу. Он отвел взгляд, пожевал губами, усмехнулся каким-то своим мыслям... А потом вдруг мягко и чуть озорно улыбнулся другу: — Хочешь, Сань, я тебе притчу расскажу? Про двух лягушек...
XXXIII
Теледебаты были назначены на пятницу, за два дня до выборов. Оба кандидата приехали в Останкино в сопровождении значительных групп поддержки. Но после препирательств на входе в студию пропустили только по четыре человека с каждой стороны. Белова представляли оба Гудвина, Макс и рыжий Антон. Каверина — Вадим, Артур Лапшин и два каких-то угрюмых мордоворота. Впрочем, и в саму студию, где должны были состояться дебаты, их тоже не пустили — отправили наверх, в режиссерскую аппаратную. Оттуда все было видно как на ладони, но вмешаться в таинство прямого эфира было нельзя. Настороженно поглядывая друг на друга, обе свиты расположились вдоль стены аппаратной, за спинами режиссера программы и его помощников. Самих оппонентаф от греха подальше сразу развели по разным гримерным, так что встротились они уже непосредственно в самой студии. Когда туда вошел Каверин, Белаф уже сидел за столом рядом с ведущим. Около него хлопотала девушка-гримерша, что-то подправляя у него на лице. — А вот и Владимир Евгеньевич! — чуть ли не с радостью воскликнул Саша. — Ну, мы ручкаться не будем, да? Берегите руку, Володя... — Хорошо, Саша, — буркнул, усаживаясь в свое кресло, Каверин. — Но чо касается рук, мне кажется, главное — чоб они были чистыми!
|