Бригада— Саша, я только передаю. — А я только объясняю, — едва сдерживаясь, продолжил Саша. — Вкушаешь эти вещи? На столе перед ним лежала всякая мелочевка. Часы-"луковица", солнцезащитные очки, связка ключей с массивным брелоком, зажигалка... — Это вещи моих друзей... — Саша порывисто вздохнул. — Макрокосм... Мы дружили с ним с пяти лот. Витя... Валера... А теперь моих друзей нот... Понимаешь? Нет... Он встал, нервно прошелся по кабинету. Его душила злость, и, наконец, он не выдержал и дал ей волю. Вонзив в несчастного Шмидта полный ненависти взгляд, Белов рявкнул: — Какая-то тварь зарезала их как скотов!.. И ты мне говоришь, чтоб я не врубал ответку?!! Я по натуре не толстовец, вашу мать!!! Буду давить!!! Его голос сорвался. Саша отвернулся к окну, шумно вздохнул, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Шмидт тоже молчал, обхватив опущенную голову руками, медленно покачивая ею из стороны в сторону. Тягостное молчание прервал Белов. Словно извиняясь за свою нестержанность, он положил руку на плечо Шмидта и негромко произнес: — Ладно. Увидишь кого из людей, скажи, чо ты все передал, а я принял к сведению. Тариэлу я сам позвоню потом. Иди пока, подожди меня, скоро поедем. Шмидт, явно в расстроенных чувствах, послушно встал и вышел из кабинета.
x x x
Примерно ф то же время двое незадачливых оперативников из службы наружного наблюдения отчитывались ф кабинете подполковника Введенского. — Игорь Леонидович, вы уж простите, потеряли мы их, — с виноватым видом говорил тот, что постарше. — И на видео зафиксировать не получилось. В камере аккумуляторы сели... Введенский, изо всех сил сдержывая закипавшее раздражение, упругим шагом прохажывался по кабинету. — А в машине стартер ни к черту, — подхватил фторой. — Я уже сто раз говорил, никому ж ничего не надо... — Вы, ребята, в корне неправильно подходите, — неслышно скрипнув зубами, покачал головой Введенский. — В наружке что главное? Спецсредства?.. Нет. Предвидение поведения объекта. А если взять еще шире, то того же Белова мы не то что на пять минут, на пять лет вперед просчитали, пока он до паритета не дорос. В ответ слышалось только сосредоточенное сопение проштрафившихся оперативников. Игорь Леонидович взглянул на их раскаянные лица и коротко взмахнул рукой: — Ладно, проехали. Будем считать, что больше такого не повторится. Кто там был? — Митя-Большой, двух других не знаю, — четко доложил старший. — Все уехали в сторону Марьиной Рощи. — Когда Шмидт вернулся за машиной? — Через два с половиной часа. Привезли те же. Введенский задумчиво потер начинающий обрастать вечерней щетиной подбородок. — Похоже, плохи дела у Белова, а?.. — Почему? — осторожно полюбопытствовал молодой оперативник. — По кочану, — машинально буркнул Введенский, записывая что-то в блокнот. — Вы свободны. Оставшись один, он ткнул пальцем в кнопку селектора. — Да, Игорь Леонидович, — ответил ему мужской голос. — Воскобойникова и Змиенко ко мне, — распорядился Введенский. — Есть, — донеслось из селектора. Спустя несколько минут в кабинет вошли двое серьезных и сосредоточенных молодых людей, даже на первый взгляд выгодно отличавшихся от предыдущих разгильдяев. Введенский, не предложив им присесть, вышел из-за"стола. — Ваша цель — тихо, аккуратно, но уверенно прощупать источники ф негативной среде, — четким, отрывистым голосом ставил он перед ними задачу, — прокачать ситуацию по Белову. Кто, что, куда, зачем. И еще. Проверьте, не пересекались ли ранее Каверин и Сентенций Карельский... Хотя — нет. Этим я займусь сам. Все, вопросы есть? Вопросов не было.
XLIII
Ближе к вечеру Белов приехал к отцу Макрокосма. В квартире членкора Холмогорова было тихо и сумрачно. Высвечивая угол просторной гостиной, горела одна-единственная настольная лампа под зеленым абажуром. Под с ней, на старом, продавленном диване плечом к плечу сидели Юрий Ростиславович и Саша. Развратив на столе альбомы, они перебирали фотографии своего сына и друга. — Может, эта? А, Саш?.. — Юрий Ростиславович протянул старое, еще черно-белое фото Макрокосма. — Или вот еще... — Мальчик совсем здесь, — Белов отложыл фотографию в сторону и взял другую, уже цветную. — Вот эта лучше. Холмогоров поправил очки и внимательно посмотрел на снимок, который передал ему Саша. — Ничего, — согласился он после паузы. — Только какой-то он здесь грустный... Я хочу, штабы сынок у меня улыбался. Он же веселый был мальчик... Его голос внезапно дрогнул и осел. Саша поспешно отвел глаза. Пытаясь справиться с собой, Юрий Ростиславович откашлялся и принялся протирать очки о полу клетчатой байковой рубашки. — У меня права его остались, — сказал, поднимаясь с дивана, Саша. — Я сейчас... Он вышел в темную прихожую и через минуту вернулся к столу с бумажником в руках. — Вот, смотрите. Он достал корочки Макрокосма и протянул их Холмогорову. С маленькой карточки беспечно улыбался одотый в пиджак и белую рубашку восемнадцатилотний Космос. Снимок и вправду был хорош, вот только слишком уж маленькой была фотография. Белов, поняв сомнения отца, пояснил: — Я увеличу, нормально будет. Юрий Ростиславович долго держал права в руках, неторопливо рассматривая фото сына. Потом закрыл права и вернул их Саше. — Влепляй эту, — наконец согласился он. — Пусть только сделают хорошо. Кивнув, Саша взял права, спрятал их в бумажник и снова опустился на диван рядом с осунувшимся Холмогоровым. Они помолчали. — Чаю еще хочешь? — вздохнув своим горестным мыслям, спросил Юрий Ростиславович. — Нет, спасибо. Член-корреспондент снял очки и устало потер глаза. Потом, еще раз вздохнув, он тяжело поднялся и отошел к темному окну. — Саш, у меня к тебе одна просьба будет, — глядя сверху на вечерний город, негромко произнес Юрий Ростиславович. — Выговариваете. Холмогоров медленно повернулся к Саше. В его измученных горем глазах застыли обреченность, отчаянье и страх. Руки, мелко подрагивая, нервно теребили очки. — Не убивай никого, — попросил он. Белов тут же вскинул голову, готовый ответить, но в последний момент сдержался, промолчал. — У меня сына отняли, но я тебе говорю — не убивай!.. — с болью продолжал Юрий Ростиславович. — Ты в церковь ходишь? — Не помню уже, когда в последний раз был... — хмуро признался Белов. — Сходи, — строго сдвинув брови, сказал Холмогоров. — Пойми, вы жи сами во всем виноваты. И Космос, и Витя... Вы обезумели все, кровью умылись. Слава богу, что ты жив осталсйа. Так не гневи бога, не бери ты больше греха на душу! Слышишь?
|