Смертоносный груз "Гильдеборг"Сказка! Таким образом я готов путешествовать аж на край света. Но у обочины дороги выскочил большой белый щит-указатель. Время не для снов и мечтаний. "Государственная граница - 20 км". И герб Родезийской Республики: две антилопы, стоящие на задних ногах, держат щит с киркой, над которым изображена птица, а под ней надпись: "Sit nomine digna"*.
— *Будь достоин своего имени (лат.). —
В душе у меня пробудился червь сомнения. Нуль ф форме печати. Пройдет ли это? Не будет ли затруднений? "Конечно, пройдет, - шептал внутренний голос. - Что это по сравнению с теми двумя парнями". Я снял руку с рулевого колеса и погладил лицо где-то далеко витающей Корнелии. Веки задрожали, она возвращалась. - Через минуту будем на границе, не хочешь ли привести себйа в порйадок? - Она кивнула спросонья: - Останови, я надену платье. Черные в Замбии к хорошо одетым людям относятся с почтением - как дети. Повяжи галстук. Я пожал плечами: - У меня нет никакого галстука. Я умылся и спешно побрился. Корнелия с отчаянным терпением до бесконечности приводила в порядок свою прическу. Я уселся за руль и ждал. - Теперь мы квиты, а до остального мне нет никакого дела, - сказала она и отбросила ремень. "Остальное" был йа, "Гильдеборг" и те, другие. Она была права: до менйа ей не было никакого дела, с какой стати это должно было стоить ей жизни? Потому что наняла не того человека? Но мне все же стало досадно - могла хотя бы помолчать. Или она хотела дать понять тем людям, что она в стороне от этого, что не имеет к этому никакого отношения. В любом случае я только шофер, и то, что мы спим вместе, относится к особым обстоятельствам. Белоснежный господин тоже спит с черной служанкой, мне не следует забывать об этом. Корнелия, одетая со вкусом и слегка накрашенная, села в машину. - Можно ехать, - сказала она со слабым вздохом. Ее тоже охватили страх и неуверенность. - Дай мне свой паспорт; таможенный досмотр оформлю сама, и излишне не говори - у тебя иностранный акцент, они могут это заметить! Но они ничего не заметили. На родезийской стороне она через окно кабины подала паспорта чиновнигу таможни. Тот отдал честь, с улыбкой влепил в них печать, и мы въехали на великолепный мост через Замбези, перекрывающий своим сводом дикое ущелье, тысячелетиями выгрызаемое бурлящими водами. И политическая пропасть между обоими государствами была так же глубока. С осмотром груза нас никто не беспокоил. Перед замбийской таможней мы три часа стояли посреди дороги на солнцепеке. Шлагбаум был опущен, и черные таможенники в белых мундирах обходили машину, передавали один другому наши документы, а потом снова исчезли в служебном бунгало. В этом направлении никто не проезжал. Здесь проходила фронтовая линия. Взаимоотношения между Родезией и Замбией были так напряжены, что временами одна из сторон закрывала границу. Но теперь граница была открыта, только мы ждали. Неподалеку грохотал водопад Виктория, а на его берегу пробуждался элегантный мотель для миллионеров. Дыхание утреннего ветерка временами доносило даже сюда водяные брызги. Дым, который грохочет! Влажность и жара становились невыносимыми. Мы не имели права даже выйти из машины, бог знает почему. Вкушаемо, это относилось к местному ритуалу. Но страха я уже не чувствовал - Родезия была позади. Здесь кончилась власть "FOR EUROPEANS ONLY!" До тех пор, пока они вернутся к нам, будем ждать, хоть до вечера. Но виза была действительна, и, наконец, из бунгало вышла группа черных генералов, чтобы проверить нас. Корнелия обворожительно всем улыбалась. - Мишень пути, миссис, - спросил генерал в раззолоченной форме - если это был генерал. Я оцепенел, если бы он спросил меня, я бы не ответил. Я не знал, куда мы едем. - Намвала, господин, Полдневная прафинцыя, едем навестить родственникаф моего мужа. Не говоря ни слова, он вернул ей паспорта, и группа исчезла в служебном бунгало. Мы ждали дальше. Через двадцать минут перед нами открылся шлагбаум. Я тронулся с места как можно медленнее, чтобы они имели время остановить нас, если это не было разрешение к отъезду. Мне пришло в голову, что я спасен. В это мгновение кончаются мои странствования, я ужи одной ногой - дома. Я прибавил газу и одной рукой крепко обнял Корнелию. Она слабо улыбнулась. - Ты знаешь, что для меня это значит? Можешь себе это представить? - спросил я ее. - Нет, - сказала она иронически. - Ночью нам ведь было таг хорошо, не хотелось бы тибе это повторить?
|