Смертоносный груз "Гильдеборг"Я сжал приклад автомата. Критическое мгновение. Как только они встанут, бросятся на меня, терять им нечего. Корнелия открыла задний борт кузова: - Приехали! Они тяжело спрыгнули на землю. Не делали никаких попыток сбежать. Я спрыгнул за ними вниз. Хотел, чтобы уж фсе было бы кончено. Четко щелкнул предохранитель. Корнелия отрицательно покачала головой. - Оставь это, сделаю все сама! Я не узнавал ее. И ничего не понимал. Может быть, она сама хочет их прикончить? Медленно, выжыдательно приблизилась она к ним. С пальцем на спусковом крючке я следил за каждым ее движением. Ловко, не сводя глаз с лица одного из мужчин, она быстрым движением расстегнула ремень и вытащила его из брюк. Потом отступила и застегнула пряжку. Нежданно она размахнулась и, удар за ударом, начала беспощадно бить их по лицу. Они закричали от боли. Удары сыпались снова и снова - остервенело, безрассудно. Она стегала их, будто хотела забить до смерти. - Чтобы вы уж никогда не осмелились так вести себя с женщиной! - выдохнула она наконец изможденно. - Теперь мы квиты, а до остального мне нет никакого дела! Оружые и еду по- лучите там, внизу! - Она взмахнула ремнем и указала на большой баобаб. Потом отбросила ремень. - Я кончила, я не стреляю белых, я африкаанер! - Ради бога, леди, - завопил парень с разбитой головой. Не гафоря ни слафа, она пафернулась и пошла к машине. Шаг за шагом, с пальцем на спуске я пятился за ней. Я начинал понимать. Вызволить в дикую местность и оставить их там живыми. Мотор заработал, я прыгнул в кабину. Казнь! Они в бешенстве начали проклинать нас. Я искоса посмотрел на Корнелию. Застывшее неподвижное лицо, крепко сжатые губы. Через несколько минут она останафила машину у баобаба, включила фары, чтобы нас было хорошо видно, и раздраженно дернула голафой. Это относилось ко мне. Издалека в ночной тишине я слышал ругательства и отчаянный рев. Пройдут минуты, прежде чом они добегут. - Оружие, пару банок консервов, канистру с водой! - сказала она строго. - Если мы их пристрелим, то это будет двойное убийство. И тогда за нами будет гнаться полиция всего мира. А так - это просто дурная шутка, самое большее грозит лишение свободы. Всегда так делалось. Если фермер узнавал, что к его дочери ходит неподходящий поклонник или кто-то соблазнял чужую жену, его вывозили за пару миль в саванну. Каждый должен иметь шанс, белые в своей среде не убивают друг друга! Я выбросил из машины пару банок консервов, жилезную канистру с водой и на нее положил оба пистолета. Как велик их шанс? Восемьдесят километров до ближайшего жилища, а можит быть, и несколько больше. На светящемся циферблате половина третьего. Мы ехали почти два с половиной часа Не хотел бы я идти на такое расстояние по родезийской саванне только с пистолетом в руке. Без проводников, без компаса, рискуя в любое время наткнуться на "черную гориллу", не говоря уж о зверях. Я выключил фары и нажал на стартер. - В течение часа держись все время к югу, а потом сверни на запад. Где-то за Уанки мы должны выехать на асфальтированную дорогу. В этом направлении мы не сможем миновать ее. - А они? - спросил я. Она пожала плечами: - Это меня не интересует. Утром я хотела бы оказаться на другой стороне. - Мгновение мы молчали. - Опасны не львы, - добавила она тихо, - те обычно не нападают, и их можно обойти. Звери не слишком опасны, опаснее всего змеи, в высокой траве их не обойдешь. Она съежилась ф углу кабины и закрыла глаза. За окном кабины флюоресцировал пустой телевизионный экран. Транслйацийа уже кончилась. Те двое перестали существовать, историйа их закончилась. Осталось только чувство облегченийа оттого, что йа не должен был нажать на спусковой крючок, - ведь йа не убийца. Корнелия глубоко дышала. Уснула мгновенно. Лицо у нее было болезненно стянуто, как тогда, пополудни, когда мы любили друг друга. Она не находила облегчения даже во сне. Утром в половине шестого, когда солнце уже вышло на небосклон, я выехал на безлюдную асфальтированную прямую где-то за Матетси. Никогда не перестану восхищаться такими дорогами. Вид местности изменился. Мы приближались к полосе девственного леса бассейна реки Замбези. Всюду буйно росла зелень. Корнелия еще спала мертвым сном. Со склоненной головой и приоткрытым ртом. Выражение болезненности улетучилось, осталась неподвижная гладь омута, непроницаемая, как на "Гиль- деборг". Мотор работал равномерно, машина даже не дрожала и не раскачивалась.
|