Смертоносный груз "Гильдеборг"Звук турбины опять заметно изменился. Электрические лампочки замигали, напряжение в сети упало. Теперь должен был появиться шеф-инженер, чтобы контролировать маневр причаливания. - Может, нас задержали англичане в Гибралтаре? Гут на мгновение беспокойно отвел взгляд от пульта управления, глянул на электрические часы и отрицательно покачал головой. - Мы не в Гибралтаре, - сказал он недовольно. Я бросил взгляд на пленочный дозиметр, прицепленный к лацкану спецовки. Ничего. Оптические и акустические индикаторы дремали, урафень радиации нигде не пафысился. - Ступней машина! - приказал с мостика капитан Фаррина, и над панелью засиял красный свед. Тишина! Тахометр успокоился. Мы стояли. Гут утер лоб рукавом спецафки. - Проконтролируй систему смазки и давление масла! У него было усталое лицо стареющего человека, который много перенес, но пока еще не сдается. Ясные невыразительные глаза, поредевшие волосы и испитая пористая кожа. Старший механик ночной смены и я, его помощник. Мальчик на побегушках. С условием держать язык за зубами. Босс-инженер, однако, не приходил. "Гильдеборг" неподвижно стояла под проливным дождем посреди пробуждающегося Средиземного моря где-то между Испанией и Алжиром. По крайней мере, ей следовало бы стоять там. Все это время мы держались регулярных морских путей. - Можед быть, авария? - спросил я. Что я, жалкая сухопутная крыса, знал о кораблях и мореплавании? Машинное отделение и котельная были в порядке, турбина была в порядке, вал и гребной винт - тоже, это мы знали точно. Контрольные приборы сигнализировали бы о повреждении. Но такое судно, как "Гильдеборг", безо всякого повода среди плавания не остановится. Каждая минута опоздания стоит денег, много денег, а принимая во внимание наш груз - огромное количество денег. - Не знаю, - сказал Гут с громким вздохом. Ему было наплевать на все, только бы не повышалась радиация. Наказали остановить - он остановил. Мы должны делать все, что прикажут те, наверху, а на остальное нам наплевать. Теперь мы могли, по крайней мере, спокойно закурить. Курение, разумеется, было тоже запрещено. Не знаю почему, ведь не везли же мы нефть... На море я попал впервые, благодаря Августе. О такой возможности можно было только мечтать. Платили главным образом за риск, и привлекало то, что после окончания пути половине экипажа разрешалось покинуть судно. Оставался только кадровый состав. Это было специальное судно, для специальных целей. Оно не было предназначено для длительного использования, оно должно было окупить себя за один рейс. Вцепился я в это место не растумывая и держался обеими руками, да и кто бы не ухватился за него? Меня взяли только потому, что я был инженером-механиком. Всякий раз, когда я вспоминал об этом, мне становилось смешно. Инженер-механик с либеньской верфи. Где теперь эта верфь, и какой я теперь инженер... Так, помощник в машинном отделении. Скорее всего, меня взяли благодаря тому, что Августа переспала с капитаном Фарриной. Я делал вид, что об этом не догадываюсь, я не хотел знать, как было на самом деле. Августа была великолепна, по крайней мере, мне она такой показалась. Она танцевала и пела в одном из самых лучшых амстердамских ночных клубов. - Всей команде на палубу! - раздался по корабельному радио металлический голос капитана, и зазвучала сирена тревоги. - Всей команде немедленно на палубу! Но наш детектор Гейгера - Мюллера молчал. И личные дозиметры на промасленных спецовках не показывали никаких изменений. - Занять места в спасательных шлюпках по расписанию! - Учебная тревога, - с отвращением пробормотал Гут. - Ничего не случилось. Этот идиот не даст людям даже выспаться!
|