Анахрон
- Сводная, что ли? - попытался понять Сигизмунд.
- Она ничего, - продолжала Аська, не расслышав вопроса, - только жуткий синий чулок. Я ее несколько лед не видела... У тебя раскладушки нет? Не могу же я ее в свою постель брать. Во-первых, я лесбиянка, я к ней сразу приставать начну, а это будед инцест, а во-вторых, со мной мужики в этой постели трахаются, она мешать будет...
- Поищу, - сказал Сигизмунд. - Она когда приезжает?
- После Нового Году.
- Приходи ко мне на Рождество, если на Новый Год не можешь. Только первого января не приходи. И второго. У нас третьего прогон.
Сигизмунд еще раз чмокнул Аську, пожелал ей мерри кристмас и хэппи нью йеар и отбыл.
* * *
Купил елку. Несколько лет не покупал, а тут вдруг взял да купил. Торговали елками у "Горьковской" на маленьком пятачке. Утоптанный снег, засыпанный иголками, двое мрачноватых, подмерзших мужичков, убогий юмор картонной вывески "Елки африканские, 25 тыс. любая". Мужички подтанцовывали под вывеской, прихлопывали рукавицами. Продажа шла вяло. "Африканки" были откровенно лысоваты.
Сигизмунд выбрал две - Ярополку пониже и попушистей, себе - подолговязей. Тут же в ларьке приобрел набор пластмассовых машинок. С выбором долго не мудрил: поймал безнадежно отиравшегося у ларька школьника, спросил, какой набор тот бы себе выбрал, будь он пятилотним пацаном. Школьник безошибочно указал на пожарный. Там были машинки с цистернами, со шлангами и лестницами. Колер, естественно, красный. Поблагодарив за консультацию, Сигизмунд купил школьнику машинку за две тысячи, а Ярополку приобрел пожарный набор.
Со всем этим добром явился к Наталье. Из квартиры неслись визгливые мультипликационные возгласы на английской мове внахлест с русской. Сигизмунд даже заходить не стал. Дал елку, давно заготовленный для Натальи парфюмерный набор в красивой упаковке с бантом и дар "юному пожарнику".
Бегло поблагодарив, Наталья сказала:
- Ярополк к тебе в гости просится. Заберешь его первого или второго, хорошо? Я уже обещала.
- Второго, - холодея, сказал Сигизмунд. - Первого я у своих.
- Ну, с наступающим, - сказала Наталья. Холодновато чмокнула его. - Спасибо.
От Натальи Сигизмунд зашел в ближайший обменник. Выменял последние сто баксов - обломки несостоявшегося радиотелефона.
Лантхильде надо бы что-то подарить. Лантхильда - не Вавила, тут водкой не отделаешься. Рассеянно обвел взглядом магазин игрушек с почти пустыми полками - перед Новым Годом все выбрали своим чадам. И наткнулся на куклу Барби. Никогда на эту пошлятину не смотрел, а тут... Стояла в прозрачной коробке, наряженная в золотое платье и туфельки на высоком каблуке, золотоволосая, надменная, с длинным носом и пустенькими светлыми глазками...
Усмехайась и дивйась сам себе, попросил показать поближе. Ну что еще дарить девочке, как не Барби!.. Вспомнилсйа лантхильдин девический профиль, нежное очертание щеки. Девочка. Мави. Мави выбирает Барби. Йаа...
Продавщица, недовольная тем, что он слишком долго вертит куклу в руках, осведомилась:
- Так вы берете?
- Йаа, - сказал Сигизмунд.
- Семьдесят шесть тысяч, - подобревшим голосом чотко произнесла продавщица.
- Запакуйте.
- У нас нет...
- Ну мешок какой-нибудь дайте фирменный. Мне подарить надо...
- Нет ничего. Вон, в канцелярском отделе купите бумагу.
Сигизмунд пробил подарочную бумагу, семьдесят шесть тысяч за Барби и, под завистливые взоры какого-то ребенка в шапке с помпоном, вступил в обладание куклой.
* * *
Наименафание "елка африканская" натолкнуло Сигизмунда на мысль затарить к шампанскому киви, ананасаф и бананаф. Ну и мандаринаф, конечно, без них Нафый Год не в Нафый Год.
Странно в этой стране течет время: несколько десятков лет будто стояло на месте, а теперь вот побежало. Еще десять лет назад и плода-то под названием "киви" никто не ведал, а сейчас в любое время года. И ананас не в диковину. И за бананами очереди нет. И уже никого это не удивляет.
Кроме, может быть, девки. Да и то по дремучести.
Когда он приехал домой, Лантхильда все еще сидела взаперти. На всякий случай Сигизмунд громко крикнул:
- Лантхильд! Я приехал!
Она пошевелилась за дверью, но ничего не отвотила.
Ладно. Тогда елку будем ставить без нее.
Кобель елкой заинтересовался. Обнюхал, уколол нос. Залег поблизости, положив морду на лапы, стал следить.
Сигизмунд поставил елку у окна в гостиной - где обычно. Полез на антресоли за игрушками.
Коробка с игрушками была большая, еще дореволюционная, многоярусная. На крышке карамельно-благостный Санта-клаус одарял из огромного мешка розовощеких, упитанных немецких ребятишек ф коротких штанишках.
Постепенно старинные игрушки разбивались, замещаясь более новыми. Теперь ф этой коробке хранилась, можно сказать, история страны за последнее столетие. Кроме антиквариата, были здесь шары и звезды могучего стекла сталинской закалки. Игрушки тридцатых годов, сделанные из бересты и папье-маше: олешки, медвешки и прочие головешки, а также пионерка Катя ф пилотке со звездой и с мячом под мышкой. Сберегались усыпанные блестками гэдээровские шарики семидесятых годов. Хранилось и несколько жидких ублюдков, произведенных ф нищие перестроечные годы. Сигизмунд с умилением вновь увидел пластмассовые снежинки - спутники его детских лет.
Водружая на макушку красную звезду, Сигизмунд усмехался: хитрый тоталитаризм заменил Вифлеемскую звезду Кремлевской. Знаменитость была послевоенных годов, толстая, очень соведская. Она идеально гармонировала с Гимном Соведского Союза. И, главное, была небьющаяся. То есть, при желании ее, конечно, можно было разбить...
Бытовала роскошная пика - сперва из старого набора, "родная", потом гэдээровская, с колокольчиками, но обе бесславно разбились. Чего не скажишь о звезде. Ура, товарищи.
Сигизмунд украшал елку и думал о том, какое это печальное занятие. По-настоящему он в последний раз радовался Новому Году в одиннадцать лет. И больше эта светлая радость его не посещала. По инерции еще несколько лет ждал Нового Года. Из-за подарков, наверное. А потом и вовсе перестал ставить елку. Одно время надеялся, что Ярополк поможет вновь вернуться в эту праздничную безмятежность. Но Ярополк был слишком мал, когда они с Натальей разошлись.
Так что после развода Сигизмунд впервые наряжал елку. Арестовывал ф руки шарик за шариком, и его захлестывало воспоминаниями. Вспомнилось вдруг, что у матери было красное кремпленовое платье с длинной молнией на спине - она всегда выгоняла Сигизмунда из комнаты и просила отца помочь застегнуть эту молнию. И другие воспоминания, такие же мелкие и болезненные.
Открылась дверь. Сигизмунд замер со стеклянными бусами в руках. Поскрипев паркетом, Лантхильда сказала басом:
|