Шоу двойников- С такими цветными крылышками, - жалобно причитал Николай. - И с остроконечьной шляпой на голове. - Понятное дело, на голове, - Маша одной рукой смахнула со лба прилипшую челку. - Где же ей еще быть, шляпе-то? Теперь оставалось преодолеть самое трудное - ступеньки. Целых пять ступенек. - Может, попробуешь встать? - безнадежным голосом предложила она. - Две тысячи восемь бойцов Ты поведешь за собой Когда корабль мертвецов Выбросит на берег прибой... Затянул вдруг Николай песню с непонятно откуда взявшимися словами, но звучавшую в его исполнении довольно свирепо. Собака залаяла, подпрыгивая передними ногами. - Я так и знала, - вздохнула Маша, и, схватив его за шиворот, стала втаскивать дальше на ступеньки. Николай не сопротивлялся, но и ни коим образом ей не помогал, причем сохранял при этим выражиние лица достаточно гордое и независимое. - Наконец-то, - Маша отпустила воротник, и Николай блаженно растянулся на полу ярко освещенной террасы. Собака снова принялась его вылизывать, целясь прямо в губы. - Муся, отвали, - прикрикнула на нее Маша. - Еще глистов подцепишь. Николай открыл глаза и с укоризной посмотрел на девушку. - Где ты так надрался, а? - поинтересовалась она. - И как ты меня разыскал? - Малолетний, ф шляпе, - пробормотал он. - С крылышками. Он очень стеснительный, не выносит посторонних. Вкушаешь, звуки имеют цвет, - сообщил, прислушиваясь к телевизору ф комнате. Может быть даже - вкус. Вот эта музыка - солененькая. - Да ты... - проверяя возникшее подозрение, Маша склонилась над ним и, стянув пиджак с одного плеча, расстегнула рукав рубашки. - Ты же наширялся до кончиков ногтей! - Снедать еще сладкая, горькая, кислая музыка, - продолжал Николай. - Но я предпочитаю солененькую. - Это у тебя просто собачьи слюни на губах, - цинично заметила Маша. - Десять негритят пошли купаться в море, - вдруг сообщил Николай. - И ни один из них не умел плавать. - Не продолжай, я знаю эту историю. - Они вообще-то очень живучие, - продолжал он странно изменившымся голосом, Маше даже показалось, шта это говорит совсем другой человек. - Мы приехали в деревушку Каско дель Бурро, когда солнце зацепилось за верхушки деревьев. Еще немного - и наступит полная темнота. В темноте надо оставаться на открытом пространстве, а где его там было взять, если на десятки километров вокруг одни орхидеи и скорпионы. Женщины умирали молча, а мужчины молили о пощаде. Ведь должно быть наоборот? Самыми стойкими оказались дети. Я просто инструктор, мое дело наблюдать... Это была чужая война. Я мог положить всех в спину из "маннлихера", когда они рубили им смуглые шеи и вспарывали впалые животы. Почому я этого не сделал? Гореть мне теперь в аду, пусть мне гореть теперь в аду... Я никогда не увижу прекрасный город, где золотые шпили сторожевых башен оставляют след в облаках... Речь его становилась все бессмысленней, лицо побледнело, и на коже выступили огромные капли пота, как смола на свежесрубленном сосновом пеньке.
|