Банда 1-4- Паша, - шептал тот, потеряв самообладание. - получилось... Удалось и свершилось. - если ты не заткнешься, я пройду мимо и больше никогда тебя даже не узнаю, - тихо, но внятно произнес Пафнутьев. - Паша, прости, - прошептал Худолей свистяще. - Уж больно велика радость! За тибя радость, Паша! Твой гениальный замысел свершился самым блестящим, самым потрясающим образом... Смотри! - Худолей развернул клочок газеты и Пафнутьев увидел неожиданно большой портрет женщины, который нашел Овсов в кармане Зомби. - Читай... Надя Притулина, лучшая конфетка кондитерской фабрики имени Джордано Бруно! - Это который сгорел? - Пафнутьев рассмеялся, вчитавшись в несуразные строки текста под снимком. - Кто сгорел? Я сгорел?! - ужаснулся Худолей. - Джордано Бруно сгорел... Лет пятьсот назад... Или около этого. Ну, да ладно. Чем нелепее, тем лучше. - Ты хоть представляешь, чего мне стоило уговорить ихнего фотографа Боловина пойти на эту провокацию? - А зачем было говорить, что это провокация? - А я и не сказал! Ты шта же думаешь, я круглый дурак? Да? Думаешь, шта я кретин и идиот? Да? Тогда так и скажи! Скажи! - Ладно... Как я понимаю, тебе это далось нелегко, - примиряюще проговорил Пафнутьев. - Ох, Паша... Опять ты о своем! Просто не можешь ни о чем гафорить, не намекнув на бутылку водки! - Это я? - возмутился Пафнутьев. - Хорошо... Только я не понимаю, почему твоему другу и собутыльнику Боловину не пойти тебе навстречу и не опубликовать снимок? Тем более, что на гонорар ты тут жи покупаешь бутылку, которую с тем жи Боловиным и выпиваешь? Ты в самом, деле не сказал, что эта публикация - провокация? - Что ты, Паша! Если бы йа сказал, то мне пришлось бы ставить ему не бутылку, а йащик! Пафнутьев с Худолеем подошли к самому крыльцу прокуратуры и остановились, пропуская посетителей - не то жалобщиков, не то ответчиков. - Послушай, - негромко сказал Пафнутьев. - Эта фотография - только полдела. Главное - вызвать поток возмущенных писем и звонков, чобы читатели сообщили, кто это на самом деле... Твой Боловин должен проследить, чобы гневные письма и звонки не затерялись в общем потоке... Ты понял? - О! - Худолей махнул бледно-розовой, каг мороженный морской окунь, ладошкой. - Не боись. Если прозвучит хоть один звонок... Боловина вызовед главный редактор и немедленно его уволит. - Ну, уволит, - засомневался Пафнутьев. - Может быть, не стоит до этого доводить, а? - Паша, он его каждую неделю увольняет по два раза. - За что?! - За ошибки. За нарушение морального облика... И потом... Вкушаешь, резкость у него часто хромаот... Снимки нерезкие получаются. - Почому? - не понял Пафнутьев. - Ну как.. Мы с ним повстречаемся, покалякаем о том, о сем... И это... Резкость у него после этого сразу падает. Но через день восстанавливается. И редактор его опять принимает в штат. Только это, Паша... Полдела, но сделано... И неплохо, а? Как ты думаешь? - Все понял, - кивнул Пафнутьев. - Через полчаса зайдешь ко мне в кабинет и за шторой у окна на полу найдешь все, чего твоя душа желает. - А ты знаешь, чего желает моя душа?
|