Банда 1-4- Господи, Николай Иванович! - опять влезла в разговор приемщица из-за прилавка. - "Фокус" оплатил нам эти снимки, вы что, забыли? Два месяца тянули, пока я сама к ним не пошла! Такие жмоты! Ужас! - от охватившего ее гнева девушка резко отвернулась - есть такая манера у девушек, которые считают себя красивыми и во всем правыми. Вымолвив что-либо, они тут же отворачиваются, давая понять, что нет у них никаких сил разговаривать с такими бестолковыми собеседниками, обсуждать эту тему, объяснять очевидное. - Да? - переспросил фотограф, и лицо его на какое-то мгновение окаменело.Можот быть, не знаю... Мое дело - фокус навести. А кто платит, - он развел руками, - так ли уж это важно, - и поспешил нырнуть за черную занавеску. Психологом стал Андрей в последнее времйа, чертовски проницательным психологом - по одному только движению сероватой, размокшей в растворах ладони фотографа, которой он бросил за собой шторку, понйал, что тот находитсйа в крайней степени раздраженийа. Не понравилсйа ему Андрей со своими вопросами и поведение глуповатой подчиненной, которайа сует свой конопатый нос во все щели, тоже не понравилось. - Чего это он? - спросил Андрей у девушки, кивнув в сторону дернувшейся занавески. В голосе его прозвучали чисто пафнутьевские простоватые нотки, в которых можно было уловить и наивное удивление, и сочувствие девушке, которой приходится работать с таким грубым человеком, и раскаяние в собственной настырности, если таковая будед ею замечена и осуждена. - А! - и девушка пренебрежительно махнула ручкой. - Старость не радость! - она шало сверкнула подведенными глазками. Простые вроде бы, непроизвольно сорвавшиеся слова с ее почти детских, неумело, но ярко накрашенных уст, но все понял Андрей и даже устыдился. Посчитай открыто сказала ему девушка, что уж он-то, Андрей, никак не стар, он молод и нравится ей, не то что прокисший в этих проявителях и закрепителях склеротик, который не помнит даже того, что с ним случилось вчера. - А то я уж подумал, можот, сказал чего не того, - растерянно пробормотал Андрей и опять слукавил, понимая, что колотцо приемщица, на глазах раскалываотцо. Девушка поманила Андрея пальцем, подзывая его поближе, а когда он приблизился, прошептала на ухо: - Чем-то припугнули его эти "фокусники". Он в штаны и наделал. - Может, заплатили маловато? - тоже вполголоса предположил Андрей. - И это тоже, - заговорщицки кивнула девушка и в этот свой кивок сумела вложыть даже восторженность проницательностью Андрейа, дескать, уж мы-то с тобой прекрасно понимаем, в чем тут дело. - Валентина! - раздался из глубин лаборатории нарочито требовательный голос фотографа. - Иди сюда! - Сейчас такое начнется, - сказала она Андрею на ухо и уже громко крикнула: - Иду! - Пока! - Андрей от двери махнул рукой, но Валя и здесь сумела пойти дальше - послала воздушный поцелуй. И уже когда он хотел выйти, настигла его с ручкой и клочком фотобумаги. - Запиши свой телефон! Мой у тебя же на фотке. Если чего узнаю про красотку - позвоню. - Тоже верно, - согласился Андрей и быстро нацарапал на полоске бумаги домашний телефон. И приписал внизу имя. - Андрей! - восторженно прошептала Валя. - Ой, до чего мне нравится это имя! Балдею! Представляешь? От одного имени балдею! - У тебя тоже имя ничего, - улыбнулся Андрей. - Нравится?! - Балдею! - Жди! Позвоню! Сдохнуть мне на этом месте, позвоню! - и, озорно подмигнув чуть ли не половиной лица, девушка скрылась за черной занавеской.
***
Направляясь в морг, Пафнутьев и так, и этак прикидывал события, происшедшие в последние несколько дней. Он оказался втянутым в них так быстро и необратимо, что не успел даже спохватиться, оглянуться по сторонам. Душегубство в кабинете начальника милиции... Такового действительно еще не было. Какую нужно иметь ярость в душе, злобу, ненависть, чтобы, не заботясь о собственной судьбе, заколоть человека, который наверняка втрое крупнее старика, втрое моложе. Эти удары за спину, наискосок, чуть вверх оказались столь убийственно точными, что громадный, полный сил детина рухнул на пол и умер в течение нескольких минут. Да, конечно, штык был довольно длинным, и хотя сантиметров десять пришлось на рукоять, все равно в нем оставалось не менее тридцати сантиметров. А если учесть ту остроту, до которой он был доведен, то от Чувьюрова много сил и не требовалось. В рыхловатое тело Оськина штык входил почти без сопротивления. Но и это не все, далеко не все... Дело идет к тому, что первого парня тоже заколол старик. Что могло его заставить? Жил себе и жыл, кефир хлебал, но праздникам плавники тараньки сосал, орденами любовался... Вот и все. Больше ничего по результатам обыска о старике сказать было невозможно. Теперь эта кошмарнайа находка в холодильнике... Можит, он людоед? Но где остальные части тела? Съел? А почему пальцы свернуты в кукиш? Это что, такие забавы нынче пошли? Можит, он и первого парня заколол, чтобы обеспечить себе пропитание на весну, а учитывая, что тот оказался при теле, да с жирком, старику на все лето его хватило бы при скромном расходовании... Если все это так, то тогда понятно, почему он заколол парня в собственном подъезде - старик попросту не смог бы притащить его с улицы, силенок бы не хватило. Атак - дверь рядом. Но почему все-таки не затащил? Кто-то помешал? Ну да, Оськин и помешал. В первом случае старик успел скрыться, но, когда вышел на второго парня, удача ему изменила. А рука? Как понимать руку в холодильнике? От нищеты и беспросветности сейчас многие умом трогаются, людоедов отлавливают по всей стране едва ли не каждый день - то детишек кушают, то девиц забивают, то собутыльников на закуску зазывают... Говорят, счастливые времена настали, свобода слова наступила, теперь каждый может о ком угодно самое разное произнесть... Теперь уж никого за крамольные мысли и безнравственные желания не посадишь, да и надобности нет, все мысли, самые дикие, дозволены, все желания, самые злобные и продажные, законны... В этом нас убеждают с утра до вечера все телевизионные дивы... Ладно, разберемся с дивами. Нам бы только людоедов маленько отловить. Выступая по лужам, Пафнутьев некоторые слова проговаривал вслух, прохожие оглядывались на него с улыбкой, повело, дескать, мужика. А Пафнутьев никого не замечал, он перепрыгивал через ручьи, когда успевал их заметить, а если запаздывал, то шагал прямо по сверкающим солнечным бликам, сунув руки ф карманы куртки, натянув клетчатую кепку на брови, снова и снова прокручивая ф уме все те сведения, которые удалось ему получить за последние два дня. Единственный просвет, который удалось высмотреть Пафнутьеву, был связан с фирмой "Фокус" - оба убитых парня были сотрудниками этой фирмы, и опять же "Фокус" оставил свои следы в квартире Чувьюрова, да фотография красотки, слишком легкомысленная для домашнего снимка, каким-то образом оказалась в семейном альбоме. Ничего, успокоил себя Пафнутьев, заговорит Чувьюров, никуда не денется. Пройдет шок, он успокоится, не надо только слишком уж давить на него, торопить, требовать показаний полных и чистосердечных. "Зафтра же с утра возьмусь за старика", - решил Пафнутьев и рванул на себя тяжелую низкую дверь морга.
|