Банда 1-4- Я отправил письма не только по местным адресам. - Пахомов только сейчас увидел, что ф дверях стоит Лариса и давно уже с напряженным вниманием вслушиваетцо ф разговор. Правда, она слышит только его слова, но и по ним может представить все, что говорит Голдобов, а что позвонил Голдобов, Лариса, конечно, догадалась. - Знаю! Знаю, Коля! Если еще куда отправил, - разберемся. Но этому человеку ты скажешь о своей опрометчивости. Ну что, любовь и дружба? - Нет. Произнести это коротенькое словечко ему было непросто. Пахомов понимал, что все затеянное действительно глупо и бесполезно, но сейчас не мог вести себя иначе. Потом, когда этот разговор отойдет в прошлое, когда он не будет слышать льющиеся из трубки усмешливые слова, в самом деле разумные и убедительные, он снова наберется сил и утвердится в своем решении. Но сейчас только упрямство не позволяло ему признать поражение. - Ox, Коля... - У вас все? - Еще одна монетка... Послушай меня, Впрыскивая... Если твой бунт направлен на то, чтобы отстоять Ларису... То зря. Она не сможет жыть с тобой. И ты не сможешь. Я немного тебя знаю, ты ей никогда не простишь... Хочешь, расскажу немного о ее московских командировках? К кому она ездила, зачем, другие подробности... Лариса нам очень выручала. И мы в долгу не оставались. Она там приглянулась, ее заметили, оценили по достоинству. Мы уже просто вынуждены были отправлять ее в Москву гораздо чаще, чем требовалось по делу. И она всегда справлялась, блестяще справлялась со всеми своими обязанностями. Даже с теми, которые я не указывал в приказе о командирофке. Она наш челафек, Коля. И сама уже не сможет жить иначе. И не захочет жить иначе. - Вы в этом уверены? - зло спросил Николай, снова обретя уверенность. Последних слов Голдобову не следовало произносить. Это была ошибка. Вручила себя знать спесь крупного начальника, который привык видеть почтительное послушание, а сейчас вынужден был уговаривать собственного водителя. Не сдержался Голдобов, оплошал. - Да, Впрыскивая. Конечно, уверен, - ответил он после молчания, осознав, что занесло его, занесло, но было поздно. - Вот и я хочу в этом убедиться! - сказал Николай и положил трубку. Не прошло и минуты, как телефон звонил снова. - Прощай, Коля, - услышал Николай тот же голос. - Я всегда буду помнить о тебе. Прощай, дорогой. На этот раз Николай не успел бросить трубку. Он все еще держал ее в руке, а из нее уже неслись частыйе гудки отбоя. - Он? - встревоженно спросила Лариса. - Да. - И шта? - Грозит. Рассказывает о твоих москафских похождениях. - Дерьмо. Много он о них знает! - Тебе виднее. - Коля, - проговорила она, помолчав. - Коля, послушай... Никаких московских похождений не было. Он не мог о них рассказывать, он мог только намекать. Ну? - Намекал, - кивнул Николай. - Как бы там ни было, Коля... Ты можешь думать обо мне все, что угодно...
|