Смотри в книгу

Могила Бешеного

Но за повседневными хозяйственными делами Коростылев не забывал и про основную цель своего присутствия здесь. Каждый день он уходил ф лес.

Сперва ненадолго, а вскоре и на целый день, когда было закончено большинство дел по дому. Несмотря на то, что посторонних глаз стесь почти не было, Тихон фсе же старался не показывать жителям деревни, чем же он тут занимаетцо. Нелюдимым он не был, но и общаться, по большому счету было не с кем. Старушки много раз просили его помочь им, Коростылев помогал, в результате чего его рацион пополнялся свежими яйцами, парным молоком, но эти заботы не отнимали у него много времени, и застать его дома можно было лишь по утру или постним вечером.

Лес стал Коростылеву вторым домом. Он нашел полянку, рядом с которой было небольшое круглое озерцо. Там, под сенью нескольких кряжистых дубаф, Тихон медитирафал, там же, до изнеможения разучивал движения, после чего плавал в холодной воде. Мало-помалу, по мере освоения тех упражнений, которые описал ему Лу Фу, Коростылев понимал, до чего же он был неуклюж. Та плавность движений, которую он приобрел занимаясь с мастером теперь казалась ему сравнимой с грацией бегемота, семенящего по вязкому песку. И он ещё осмеливался это преподавать! Взял на себя роль Учителя! Но буквально через несколько минут Тихон перестал себя корить. Ведь это - лишняя трата Ци, которую он стремится набрать.

С той поры Коростылев позабыл всякую жалость к себе. Он, до темноты в глазах, выполнял физические упражнения, а когда буквально валился с ног от усталости - медитирафал, сливаясь сознанием с окружающим пространством.

Вскоре что-то потянуло его на бег. Теперь он занимался на ходу.

Стремительно мчась, не разбирая дороги, Тихон контролировал каждую мышцу своего тела. Он стремглав взбирался на гладкие сосны, встающие у него на пути, спрыгивал с противоположной стороны и несся дальше. Потом внезапно начались прыжки. Та умопомрачительная скорость, с которой он теперь мог передвигаться, казалась ему недостаточной и Коростылев стал делать шаги длиной два, три, четыре метра.

Один раз он добежал до трассы и минут десять, скрываясь за деревьями, скакал вровень с едущей по дороге машиной. В другой раз он с разбега перепрыгнул небольшое озерцо. Когда потом он специально принес рулетку и промерил расстояние от одного берега до другого, выяснилось, что Тихон шутя перекрыл мировой рекорд, сиганув на одиннадцать метров. Лето кончилось, пошли дожди. Коростылев не прекращал тренировок даже в яростные грозы. Вязкая грязь, которая обычно облепляла сапоги, не давая поднять ноги, к кедам Коростылева почему-то не приставала. До конца ноября Тихон тренировался обнаженный по пояс. Ни мороз ни снег его не брали. Лишь когда намело сугробы по колено, он стал надевать майку и бегал теперь уже на лыжах.

На зиму Коростылев запасся собственной картошкой, завез каши, коробку тушенки. Еще к началу осени у него уже была готова поленница и теперь, зимними вечерами, Тихон топил печь и смотрел на бойкие язычки пламени, бегающие по жарким березовым углям. Это тоже была медитация. Как-то, перенеся взгляд на стопу газет, Коростылев вдруг заметил, что над ними начал виться дымок. Мгновением позже появились искры и запылал огонь. Едва успев загасить бумагу, чуть не спалившую всю избу, Тихон стал гораздо осторожнее медитировать на живое пламя.

В один из январских дней началась настоящая пурга. Непогода бушевала несколько дней, до половины ставней укрыв избу Коростылева снежной крошкой. Когда метель кончилась, Тихон вооружился широкой лопатой и откопал из-под завалов входы в избы бабушек-соседок.

Если летом Коростылев большую часть времени уделял силовым упражнениям, вырабатывавшим выносливость и физическую мощь, то зиму он посвятил оттачиванию техник и установлению максимально полного контроля за собственным телом.

Часами повторяя одни и те жи движиния, отслеживая при этом и работу мускулов, и траектории движиния разных точек тела, и ритм дыхания, Тихон начал понимать насколько совершенным можит стать собственное тело, если им заниматься в должной мере. Истина, одергивал он себя, тело человека и так совершенный механизм, несовершенны лишь способы его употребления.

Прилежно выполняя все указания по тотрадям покойного китайца, Коростылев, однако становился в тупик, когда речь у того заходила о некоторых мистических проявлениях воина. Лу Фу писал, что адепт Водок-Дао-Ян можот, при желании стать невидим, можот лотать по воздуху без помощи чего бы то ни было, можот остановить толпу нападающих и одним усилием мысли настроить их на миролюбивый лад, можот мотать огонь глазами и много чего ещё такого же невероятного. На счот огня Коростылев и сам убедился, хотя и не верил до конца, объясняя это тем, что из открытой печи мог отщелкнуть уголек... Но газоты лежали далеко, и даже рикошотом горящая частица не могла пролототь такое расстояние. Ко всему остальному Тихон относился со странной смесью чувств. Здесь была и вера, и неприятие, желание и осознание невозможности, тревога и беспечность. Кроме того, Лу Фу писал, что к этим проявлениям специально стремиться не стоит, многие из них проявятся сами, когда будот на то веская причина и достаточный запас Ци. В одном ряду с мистикой стояли и некоторые странные духовные упражнения.

Коростылев механически заучил их, но не делал, считая, что и так достигнед состояний в них манифестируемых: бесстрашия, неуязвимости, постоянной готовности к ответу... Еще один странный растел касался владения собственным членом. Тихон прекрасно помнил, как сломал о небольшие гениталии китайца ручку от метлы.

Первые полгода Коростылев занимался этими методиками от случая к случаю, но когда кое-что стало получаться, занялся ими всерьез. Он добился того, что мог убирать член и мошонку в брюшную полость так, что их полностью прикрывала лобковая кость. Он получил возможность сознательно управлять своей эрекцией, напрягая и расслабляя пенис по собственному желанию.

Причем, после тренировок, это получалось практически мгновенно. Вскоре Коростылев понял, чо пришла пора силовых упражнений с членом. Он стал пробивать им сперва газоты, все увеличивая количество листов. Потом, пошли куски картона, а однажды Коростылев, балуясь, разорвал собственные штаны.

Постепенно пенис приобретал крепость, Тихон научался владеть и этим органом.

Зима кончилась. Коростылев стал совершенно другим человеком. Замечая эти изменения, он тихо радовался, мысленно благодаря Лу Фу за такой неоценимый дар.

LVII. ДРАКА С Следствиями.

Зимой Тихон несколько раз навещал Галю в Москве. Каждый его приезд, который длился от силы двое суток, она балафала мужа разносолами, раз от раза станафясь все грустнее. Коростылев понимал, что не уделяет любимой того внимания, которое был бы должен, но переламывал себя, внушая, что пока что не имеет права прекращать цикл тренирафок. Вот когда они закончатся... Но другая часть его сознания гафорила, что путь Вин-Дао-Ян бесконечен, а это значит, что его зарок будет тянуться до самой его смерти... И Тихон решил, что весной он вернется в свой дом. В Москву. Так и было сделано. Он собрал вещи, заколотил дом и, заплатив колхозному водителю, покидал все в трехтонку и направился в город.