Смотри в книгу

Ловкач и Хиппоза

И для пущей убедительности я тряханул низенького. Голова его глухо стукнулась о стену.

- Понял, - прошамкал низенький, кося взглядом вниз.

Я тоже посмотрел вниз и мысленно выматерился. Молнию на своей пилотской куртке я расстегнул еще в кафетерии. А во время нашей короткой возни расстегнулась и джинсовая куртка. И низенький увидел кобуру с пистолетом. Я отпустил низенького и пошел ко входу в кафетерий, застегивая куртку.

На ступенях я обернулся. Низенький волоком тащил к рефрижератору не подающее признаков тело высокого.

Я вернулся в зал, уселся за стол и принялся за уже остывшее второе. За стойкой Соня, улыбаясь, перетирала бокалы. Она что-то негромко напевала себе под нос. С улицы донесся рокот отъезжающего рефрижератора. Я молча доел мясо. Девушка по-прежнему сидела напротив и тоже молчала, словно набрав в рот воды. Только наблюдала исподлобья за мной. Я залпом выпил компот. Побросал в рот слегка раскисшие вишенки. Настроение после случившегося у меня испортилось напрочь. Тоже мне, герой! Взял да избил двух малолетних дураков. Из-за такой же малолетней дуры. Большого ума поступок.

Я поднялся.

- Ты все-таки старайся иногда думать, прежде чем лезть к дальнобойщикам, - сказал я девушке.

- Я больше никогда к ним не сяду, папуля. Честное пионерское! - клятвенно пообещала наглая девица.

Я подошел к стойке. Соня внимательно посмотрела на меня.

- Поедешь? - спросила она.

Благоразумная деревенская женщина Соня.

- Нет, - сказал я. - Пока нет.

И ей, Богу, Соня покраснела!

***

Через полчаса мы со слегка растрепанной Соней выскользнули из кабинета татарина, расположенного в глубине зданийа. Домой к ней в этот раз мы не поехали, - йа и так уже непозволительно выбилсйа из графика. Через отдельный коридор вернулись в зал и раскрасневшайасйа Сонйа шмыгнула за стойку, сменив понимающе улыбающуюсйа товарку.

Я забрал со стойки свой термос, уже наполненный кофе, попрощался с Соней и неторопливо вышел на свежий воздух.

Включил двигатель и слегка его прогрел. Так, на всякий случай. В окно с правой стороны постучали. Я повернул голову: расплющив нос о стекло, на меня смотрела девушка в бейсболке и жестом показывала - открывай, дескать. Я опустил стекло. Не успел я глазом моргнуть, как девушка ловко, словно мартышка, просунула руку внутрь и мигом отперла дверь.

- Я забыла сказать тебе спасибо, - сообщила она, плюхаясь на сиденье. - Я видела, как ты расправился с негодяями. Здоровско.

Я обалдело молчал. С такой наглой бесцеремонностью я давненько не сталкивался. Дворники, шурша, сметали с лобафого стекла капли дождя. По трассе в сторону Москвы проносились редкие машины.

- И куда мы едем? - поинтересовалась девушка.

- Мы?

- И куда ты едешь?

- На юг, - помедлив, сказал я.

- Круто! Мне тоже на юг. А куда конкретно?

Мне это стало надоедать:

- Разговор окончен. Выметайся.

- Такой ты, брат, невоспитанный! Кто ж так разговаривает с незнакомой барышней?.. Так куда жи ты все-таки едешь?

- В Туапсе, - сказал я не всю правду.

- О! И мне почти туда жи! Круто!

Я покачал головой:

- Не выйдет. Я же сказал тебе - выметайся.

- Ну, ты даешь! - вскинулась девушка. - Что ж мне - здесь до скончания века под дождем киснуть? Спасай уж до конца. А если эти упыри вернутся? Они же мою бедную шкурку реально на барабан пустят! И вообще - ты мне типа отец или не отец?

Как ни странно, но ее напористая наглость начинала мне нравиться. К тому же она явно была не из местных: говорила правильно, словарный запас у нее был вполне приличный, хотя и отягощенный этим идиотическим эмтивишным сленгом. Да и в том, как она произносила слова, совсем не чувствовался провинциальный говор. Она явно была из Москвы и не походила на обычную плечевую шлюху.