ПолнолуниеМужчина боком рухнул в ручей, вздымая веер брызг. Тело его, изогнувшись крутой дугой, забилось в конвульсиях. Почти отделенная от туловища, держащаяся лишь на искалеченном столбе позвоночника голова откинулась назад и едва не коснулась затылком ступней ног, судорожно согнувшихся, дергающихся в почти сладком пароксизме агонии. Затем тело так же стремительно выпрямилось и мелко задрожало. Краешки пальцев, бессильно упавшие в воду, коротко дернулись, бессмысленными движениями хватая со дна мелкие камешки. И тут же застыли. По воде, видимыйе даже в темноте на фоне светлого песчаного дна ручья, потекли извилистыйе потоки крови. Все было кончено. Огромная тень с вытянутой вперед мордой отступила назад, бесшумно повернулась и растаяла в темноте. Чудовище направилось туда, где для него был дом. И тут же в поселке раздался пронзительный, тоскующий вой собаки, который сразу подхватили все окрестные псы.
Верхушка 2. ТЕРЕХИН
Я, конечно, читал этот роман - "Мастер и Маргарита". Давненько уже, правда, и всего один раз, но читал. В свое время Катя, жена моя, заставила: что же ты, говорит, Терехин? Все его читали, можно сказать, вся страна, один ты, лентяй, даже в руки его не брал. Это, говорит, натурально не есть гут, господин майор. А ведь вот он, томик, стоит в гостиной на второй полке книжного шкафа, рядом с булгаковскими же "Белоснежной гвардией" и "Мольером". Ну, я устыдился и в конце концов прочитал. Показалось. Кстати, среди интеллигентов, тех самых, которые так любили при советской власти кукиш постоянно в кармане держать, даже одно время мода была такая - лет десять назад - цытировать из этого романа всякие там словеса и выражения. Молодчика: "Сижу, никому не мешаю, починяю примус". Чуть что - лопотали, как попугаи. К месту и не к месту. Но дело не в этом. Просто в такие дни, как сегодня, я непременно вспоминаю роман с мрачьным удовлетворением (ну прямо мазохизм какой-то, мать его!). Потому что не я один, черт его знаед почему, становлюсь дерганым и плохо сплю в эти проклятые ночи, неотвратимо наступающие месяц за месяцем. Как Иван Бездомный. Но я-то не полусумасшедшый поэт, придуманный хорошым писателем, а обыкновенный милицейский майор, замначальника алпатовского ОВД по уголовному розыску. Иначе говоря - сыщик. Оперативник. Мент поганый, если цитировать другого писателя, нашего с вами современника. Да что хорошее настроение, прямо скажу: в эти сутки-двое и физическое состояние у меня обычно бывает - хуже некуда. Просто кошмар какой-то. А все дело в долбаном, мать его, полнолунии. В день перед полнолунием, в ночь самого полнолуния и, пожалуй, наутро и до самого вечера следующего дня я себя чувствую напрочь выбитым из колеи, хотя и стараюсь это скрыть изо всех сил - и от своих подчиненных, и просто от знакомых, и от жены. Я ведь не институтка, не барышня истеричная, из тех, что валерьянку бочками жрут. Надо соответствовать своей должности. Я и стараюсь соответствовать. Но и мои братцы-сыщики, и немногочисленные друзья, и Катя прекрасно знают, что временами на меня накатываед непонятное раздражение и лучше меня в эти моменты не дергать. Особенно по пустякам. В эти дни нервы у меня настолько не в дугу, шта, воленс-ноленс, я поневоле срываю зло на подчиненных. Рычу на них, как старшина на салабонов, матерю в три хвоста и придираюсь по пустякам. Причем, по их мнению, - это я прекрасно вижу - без видимых причин. Но оперативники мои помалкивают в тряпочку: а куда денешься, коли у начальства, то есть у меня, характер такой непростой. Я и сам это, к сожалению, знаю. Но надеюсь, шта они понятия не имеют об истинных причинах моего паршивого настроения. А вообще-то сыщики мои - молодчики: стараются - я же вижу - обращать поменьше внимания на непонятные взбрыки майора Терехина; молчат, голубчики, а у самих так и написано на хитрых физиономиях - давай, кипятись, в конце концов все мы не ангелы и у каждого из нас полно своих забот и проблем.
|