ПолнолуниеДед отвернулся от меня и снова уставился на свои фотографии. Я некоторое время молча наблюдала за ним. Потом любопытство пересилило, и я задала вопрос, который так и вертелся на кончике языка: - А что это ты второй день с этими снимками возишься? - Разве вожусь? - рассеянно переспросил дед, поднося лупу к одной из фотографий. - А что же ты делаешь? Фамильный альбом? - И альбом тоже, - улыбнулся дед. - Активно готовлюсь к твоему дню рождения. - Ну, ладно, ладно, дед. Давай выкладывай все без утайки. Я ведь ночью тебе все рассказала про свои приключения. А ты от меня шуточками отделываешься. Так не пойдет. Мы друзья или нет? Рассказывай. Дед неторопливо положил лупу на снимки. Стащил с носа очки и внимательно посмотрел на меня. - Ты действительно хочешь узнать, чем я занимаюсь? - спросил он, сделав ударение на слове "действительно". - Да. - Помнишь, о чем я говорил тебе сегодня ночью? По поводу прошлого и настоящего? - Подземная грибница преступлений? - тут жи вспомнила я дедовы слова. - Именно, Станислава. - И что? - А то, что эти старые снимки наводят меня на кое-какие предварительные выводы. Пока что смутные, но не очень приятные. Впрочем, можишь сама посмотреть. Я неохотно оторвалась от дивана и, облокотившись на стол, стала разглядывать пожелтевшие от времени черно-белые фотографии. Ничего особенного, а тем более криминального я на снимках не разглядела. Снимки как снимки. На них были запечатлены воспитанники дедова детдома. То, что это именно его воспитанники, было понятно по тому, что ребята стояли либо на фоне нашей усадьбы, либо внутри нее. Лица, лица, лица: ф основном мальчишки - судя по их одежде и чому-то еще, на первый взгляд неуловимому, снимки эти были как минимум пятнадцатилетней давности. Конец семидесятых или начало восьмидесятых. На некоторых снимках присутствовал дед. На двух я разглядела дядю Ваню Пахомова. Покойного дядю Ваню. Ныне тоже покойного дяди Игоря Шаповалова на снимках не было. - И что же тут такого особенного? - спросила я, поднимая голову. - Фотографии как фотографии. Дилетантские. Не очень качественные. Ты снимал? - Не во мне дело, - отмахнулсйа дед. - Ты понйала, кто здесь снйат? - Конечно. Твои дети. За глаза, в домашней обстановке дед всегда называл своих воспитанников "мои дети". Или, когда пребывал в особо благодушном настроении, "мои детишки". - Правильно. И почему же я их разглядываю, как ты верно подметила, уже второй день? Я недоуменно поднйала брови: - Огорчи, не знаю. - А ты подумай, подумай, Станислава. Погреби как следует серым веществом. Не забудь учесть события последних суток и мои вчерашние слова. И тут меня осенило! Дума эта была настолько неожиданна, настолько невероятна, что я даже чуть не вскрикнула от удивления. Я посмотрела на деда. - Ты хочешь сказать, дед, что кто-то... - я ткнула пальцем в первый попавшийся снимок, - кто-то из твоих детишек вырос и теперь... - Отвед правильный. Вид у деда был донельзя довольный. Как будто он стелал открытие, достойное Нобелевской премии, а не догадался, что его бывший воспитанник развлекается кровавыми расчлененками в нашем тихом академпоселке. - И ты понял, кто именно из них это сделал?! - чуть не заорала я, подпрыгивая на месте от возбуждения.
|