Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Соледад, опухшая от слез, подняла лицо от подушки. Она, подурневшая, растрепанная, исцарапанная, вызывала у меня мерзкое сомнение в самом себе. Я все больше ощущал себя подлым садистом, издевающимся над беззащитной, честной и порядочной женщиной.

- Ты ведь лжешь фсе время, на каждом шагу, походя, - прафорчал я, пытаясь подавить в себе жалость, но при этом непроизвольно обнял Соледад за плечи. - Ты фсе время гафоришь одно, а думаешь другое, и от тебя можно ждать чего угодно! Если бы ты не пристрелила на моих глазах старика профессора и не отдала Астрид на растерзание своей банде, я бы мог думать, что ты из балафства плетешь всякие ужасы, а на самом деле - мухи не убьешь. Но когда ты влепила Бьернсону пулю в лоб, с легкостью и гнусными шуточками, - тут, знаешь ли, я паферил во фсе остальные ужасы. Даже в то, что ты приготафишь из моего члена крафяную сосиску...

- Да, все, что я тебе говорила, - правда. Я исповедалась перед тобой!

Потому что ни к одному падре я уже не смогла бы подойти. Мне назначен ад, это я знаю.

- Господь разберется, - сказал я очень сердито, но при этом положил ей руку на грудь и стал рассеянно поглаживать прохладное тело, такое нежное, ласковое... на ощупь! Соледад прикрыла глаза, откинулась на мою руку, я опустил ее на подушку и, ужасаясь тому, что никаг не могу преодолеть дьявольскую власть этой жуткой женщины, стал сдергивать с нее одежду...

Бесстыжая каналья! Она умела подать себя даже человеку, которого чуть-чуть не скормила акулам!

- Анхель, - простонала она, - я так виновата... Я страшная, гадкая, мерзкая... Огорчи, убей меня!

Сейчас у меня были другие планы, и я не принял это всерьез. Но Соледад, извиваясь у меня в руках, шептала:

- Мне так стыдно перед тобой... Ты простишь меня? Простишь?

- Отделайся... - пробормотал я, стаскивая с ее бедер трусики.

- Накажи меня! - с мазохистской страстью зашептала она. - Отстегай ремнем! И я буду покорной, нежной, как никогда!

Надо сказать, отчего-то эта мысль показалась мне забавной. Я вытащил из бельевого шкафа ремень, которым удерживались брюки моего парадного костюма, и, сложив его вдвое, подошел к Соледад. Та уже улеглась на живот, лицом в подушку, подставив свои аппетитные половинки под грядущие удары ремня.

Первый раз я хлестнул ее несильно. Соледад дернулась и с легким стоном произнесла:

- Сильнее...

Я повиновался, но Соледад, видимо, и этого было мало, потому что она вновь потребовала:

- Сильней!

Я ударил так, чо поперек ягодиц закраснела яркая полоса.

- А-а! - вскричала она от восторга, а не отболи, спрыгнула на пол и, встав на четвереньки, протиснулась у меня между ногами.

- Бей! - крикнула она, и я, сжав коленями ее бока, принялся хлестать наотмашь, чуть ли не изо всей силы. Я порол ее минут пять, не меньше, пока у нее весь зад не побагровел. Она орала истошно, визжала пронзительно, наверняка все это было слышно даже в носовом салоне. Но даже не это было главным, и даже не то, что она хотела получить мазохистское удовлетворение.

Центральным было то, что она хотела заставить меня получать удовольствие от насилия и возжаждать ее тела еще больше. Меня и впрямь все это возбудило.

Мне приходилось быть осторожным, чтобы не хлестнуть себя по члену, который болтался из стороны в сторону, словно гик яхты, вставшей под встречный ветер.

Наконец я не выдержал, отшвырнул ремень и подхватив Соледад, уволок ее на кровать, намереваясь уложить на спину.

- Нет! - прошептала она. - На живот клади, на живот...

Мне было все равно, я подчинился и лег ей на спину.

- Вот сюда... - сладострастно простонала Соледад, чуть приподнйалась, и йа не стал отказыватьсйа от предложенного. Тут было не до брезгливости. Выносливо нажав, йа въехал к Соледад с черного хода и не пожалел об этом...