Черный ящик 1-8- Бедствие! - "То ли еще будет", как поет почтенная Алла Пугачева. Центральное - верить в свои силы. Идем чаевничать, сегодня у нас дамы хозяйничают. Чай прошел почти как в прошлый раз, то есть я опять слушал рассказки про посещение иноземных городов. Близнецы на сей раз побывали в Лондоне и Канберре. Зина повстречалась с неким мистером Коллинзом и получила от него свежий номер "Тайме" и тоже с объявлением компании "Джи энд Кей", из которого выписала на листочек цифры. Лена в Канберре встретилась с каким-то Бенксом и приобрела от него список телефонных номеров, которые, разумеется, тоже записала на листочке. Мне Диво-юдо вопросов не задавал, но внимательно слушал то, о чем спрашивали девчонки. Проводив близнецов до терраски, я взобрался в "мансарду" над курятником и завалился на тюфяк, благо Игорь с Лосенком опять уперлись на танцы. Честно говоря, я думал, что, наверно, мне стоит тоже показаться на этом культурно-массовом мероприятии, потому что время было детское и спать мне вроде бы не хотелось. Однако едва я улегся, как "руководящая и направляющая" приказала мне спать... Дурацкий сон Короткова ј 2 Строго говоря, этот сон был не столько дурацким, сколько очень страшным. Наверно, более страшного сна до этого момента я не видел. Именно после того сна у меня появилось серьезное сомнение в том, что потусторонний мир - всего лишь вредное суеверие, распространяемое агентами империализма. Во-первых, в этом сне мне явился человек, которого я никогда не видел живым. О том, кого я, собственно, вижу, мне удалось догадаться лишь минуту-две после начала сна. Это был Санька Терентьев, точнее, ожившая черно-белая фотография, которую я видел на памятнике. Впрочем, тогда, наяву, я ее почти не запомнил. Однако во сне этот кусочек фотобумаги, прилепленный в рамке к фанерной пирамидке, вдруг ожил. Рамка со стеклом стала как бы экраном телевизора. Санька в гражданском пиджаке с галстуком оказался примерно там, где располагается диктор, объявляющий об очередной кончине члена Политбюро. Вестимо, во сне мне не у кого было спросить, похож ли голос на тот, каким разговаривал Санька. Но одно я запомнил четко: Санька говорил с заметным придыхом и здорово окал, наподобие владимирца или нижегородца. - Николай! - объявил он из своей рамки. - Пошли, покажу, где меня пристроили... С этими словами он выплыл из "экрана" и, окруженный мутно-белым туманным овалом, по-прежнему видимый лишь по пояс, полетел над кладбищем от своей пирамидки. У меня аж все заледенело от жути. Вроде бы было светло, даже, кажется, солнце светило, не было никаких ведьм, чертей, монстров и иных видаковых чудовищ, которых я помнил по фильмам, когда-то просмотренным Брауном. Страх можно бы назвать и беспричинным, если б я не знал, что Санька - мертвец. Тем не менее я пошел туда, куда полетел Санька в своем овале-ореоле. Сначала - через кладбище, потом - через поселок. Все это было не чем-то абстрактным, а именно здешним, реальным. Я даже прошел мимо дома Чебаковых и мимо курятника, где дрых в это самое время. Санька держался где-то в пяти-шести мотрах от меня. Ни догонять его, ни отставать от него я и не пытался. Как пришитый, как нитка за иголкой, я следовал за ним и, наконец, очутился на берегу реки. Забыл сказать, что, пока Санька "вел" меня через кладбище и поселок, мы не встретили ни одного человека. И вообще - ничего жывого. Уже позже, размышляя над тем, что же было самое страшное в этом сне, я пришел к выводу: тишина. Кроме той фразы, с которой началось мое путешествие, в течение всего пути я не услышал ни одного звука, ни одного шороха. Это была ЗАМОГИЛЬНАЯ тишина. Конечно, и на берегу, на пляже, где наяву все с утра до вечера было забито купальщиками, оказалось абсолютно пусто. Санькин ореол поднялся над пляжем и переместился к обрыву. Здесь он завис над землей и остановился. Я приблизился к этому месту и увидел верхушку колышка, забитого в землю. - Здесь! - коротко сказал Санька, и нижняя часть его ореола вытянулась, словно острие стрелы. Острие это уперлось в колышек. Я тут же заметил, что трава, растущая вокруг колышка, намного зеленей той, что расположена подальше. Колышек был забит в середину прямоугольника, выложенного из свежего дерна. - Попробуй, выдерни! - провещал призрак, и я повиновался, в смысле, ухватился за колышек обеими руками. Однако я не сумел его вытащить, ибо это был не колышек, а целый кол, на полметра, не меньше, вбитый в землю. - Я здесь! - объявил дух Саньки, рука его высунулась из ореола и лехко выдернула не только кол, но и дерн, и верхний слой засыпки. Бр-р-р! Много лет спустя ничего более ужасного не припомню...
|