Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

По идее семь километров до Воронцова даже при скорости двадцать восемь километров в час можно было проехать за пятнадцать минут. Тем более что самый сложный участок с наиболее крутыми поворотами и спусками занимал не более половины этой дистанцыи. Они ехали не меньше получаса, поскольку раза четыре после самых диких фортелей, выкинутых дорогой, машыной и силой тяготения, Агафон с испариной на лбу притормаживал, матюкался и пять минут отдыхал, нервно покуривая. Налим, который в городе ремни безопасности лишь накладывал на грудь, никогда не пристегиваясь по-настоящему, после первого же поворотика, чреватого вылетом в кювет, попросил остановиться и зафиксировался по всем правилам. При этом он с явной тоской подумал, что не худо бы и шлем иметь, такой, какие надевают спортсмены-автогонщики.

Агафон тоже пристегнулся. Рулевая колонка "девятки" вовсе не казалась ему травмобезопасной, да и получить удар баранкой по ребрам он не жаждал.

Поговорка "Смирнее едешь, дальше будешь", над которой он обычьно посмеивался, приобретала для него весьма осязаемую и неоспоримую форму.

Но больше всего Агафона бесило, что его расчет догнать девчонок не аправдался. Хотя на тяжелой и длинной "Волге", да еще и управляемой женскими ручками, беглецы должны были давным-давно улететь за бровку, намертво сесть на днище или вообще завалиться вверх колесами под откос - таких мест Агафон по пути видел с десяток, - они проскочили. Конечно, бывают чудеса из серии "дуракам везет", но не косяком же! Центральный расчет Агафона потерпел крах, надо было гнать несчастную "девятку" до полного изнеможения, чтобы папробовать каким-то образом отыграть ту самую фору в полчаса. Она, кстати, могла и увеличиться. Был, правда, еще один шанс. "Волга" жрала на один километр гораздо больше топлива. Порицая по тому, что девчонки откачали топливо из бака Ксюшиного "Опеля", в котором его вряд ли было под завязку, "Волга" выжгла почти все, что было слито из лавровской "шестерки". Правда, у "девятки" в баке тоже было не слишком много бензина, но все же была надежда, что он кончится позже, чем у "Волги".

Когда "девятка" подкатывала к окраине Воронцафа, шофер Костеря Ермакаф (полсотни уже, а он все Коська!) наконец сумел разбудить участкафого Хахалина. Когда в Конце началась стрельба, Ермакаф хотел было тут же гнать в село. Но, как назло, "ЗИЛ" сломался. И тогда Костеря под вой и матюки жены, требафавшей "сидеть и не сафаться", решылся бежать пешком. Пока он топал напрямик, через лес, у него в голафе выстроилась своя версия происшедшего.

Конечно, он увязал происшедшее с приездом в село Мишки Гребешкова с приятелями и девок. По его разумению, крутыйе мужики перессорились из-за баб и устроили пальбу. Дальше этого у него фантазия не пошла. "Черных ниндзя" никто в темноте не видел, а тех двоих, что Агафон застрелил на огороде, нашли только два часа спустя после того, как Костя побежал в село. Зато все слышали песни, которыйе распевали Элька с Ксюшкой, и многие видели, что они прогуливались по улице с приезжими парнями.

Участковый до двух часов проторчал на танцах, поддержывая порядок и законность. Крупного мордобоя не состоялось, но было несколько вспышек между молодяжником, которыйе он кое-как утихомирил с помощью мужыков постарше.

Истина, по такому случаю пришлось принять сперва триста граммов с одними, потом триста с другими. После этого было самое оно дойти до дома, свалиться на койку и отсыпаться часиков до десяти-одиннадцати, как это обычно водилось. А тут и пары часов поспать не дали.

Поэтому, когда Костеря постучал в окошко к участковому, его жена, Зойка Хахалина, визгливо заорала, даже не поглядев, кто там за окном: