Черный ящик 1-8- Теоротически это возможно, конечно, но я сомневаюсь, чтобы такой сон у тебя мог растянуться на такой долгий срок. Ведь ты сперва ПРОЖИЛ несколько дней как Мануэль, потом еще несколько дней - как донья Мерседес, наконец, у тебя был еще О'Брайен. Три "я"! Раса, возраст, пол, интеллектуальный уровень, психология - все различно! И опять - перстеньки! - И еще один Педро Лопес, - добавил я. - Я самого Педро Лопеса на Хайди не видел, только слышал, но его брата-близнеца Паскуаля помню неплохо. Этот, пират Лопес, - чем-то похож. - А теперь представь себе, что эти самые перстеньки, передаваясь по наследству, пришли к Педро Лопесу-младшему... - прикинул Сергей Сергеевич. - Браун тоже чего-то вспоминал об Ориноко, - наморщил я лоб. - Вроде бы эта самая Элизабет Стил, которая Киска, тоже докопалась до всего через какого-то индейца-проповедника... А потом соединила Лопесовых девок в "особую цепь", после чего исчезла неведомо куда вместе с "Боингом-737". - Да, господа-товарищи, - заметила Ленка, - мы въехали в такую область, где могут быть дурдомные последствия. Во всяком случае, лет десять назад точно были бы... - А сейчас последствия могут быть еще хуже, - мрачновато пообещал отец. - В реальном мире жывем, к сожалению, а не в виртуальном. Наверно, ребята, вам не стоит напоминать о недержании речи, верно? - Само собой, - кивнул я. - Это даже такая хрюшка, как Чебакова, поймет... - Когда вы только вырастете? - сокрушенно произнес Чудо-юдо. - Годам к пятидесяти, что ли? - Дай хоть до сорока дожить, - попросил я. - Посмотрим на твое поведение... - отнюдь не шутя сказал отец, и я понял, что болтать особо не стоит. Мы сидели в кабинете Сергея Сергеевича, все в том жи здании центра, где я пробыл, как оказалось, целую неделю, прожив за это время ровно столько, сколько записалось в памяти Мануэля, Мерседес и капитана О'Брайена. Все это время я пребывал, как выяснилось, в состоянии полной отключки, сердце у меня билось в ритме двадцати ударов в минуту, я не реагировал на уколы, на свет и тепло. Архивированная память в развернутом состоянии погрузила меня в иную реальность, где я пребывал негром и белым, испанкой и ирландцем, лазал по острову, стрелял в пиратов и индейцев, спасался с горящего корабля, трахался, наконец, но при этом моя деятельность протекала исключительно в мозгу, как это бывает во сне. И пока эта архивируемая память не раскрутилась полностью - точнее, почти полностью, ибо пятнадцать ячеек из ста двадцати шести так и не вскрылись, - я оставался полутрупом, и все попытки выдернуть меня из забытья ни к чому не приводили. Как мне объяснили, мой организм за это время "сжег" всего лишь около литра физиологического раствора, который мне гнали в вену через капельницу. Но впечатления, что я семь суток ничего не жрал, не было. События, пережитые тремя "я" из развернувшейся памяти в XVI столетии, виделись теперь какими-то кадрами из костюмированного фильма на историческую тему. Ведь я видел события и глазами негритенка, и глазами доньи Мерседес. Что же касается О'Брайена, то в его памяти не было ни одной яркой сцены, за исключением беседы с отшельником, все остальное, так же, как и воспоминания Мануэля и Мерседес, выглядело примерно так, как зрительные образы, создающиеся при чтении книги. Все эти три "я" не остались в моем мозгу, как в свое время "я" Брауна. Того от меня удалили силой, а эти, показалось, покомандовали мной и сами по себе, сменяя один другого, удалились. - Папа, - спросил я, - ты записал все, чо там было? - Конечно, - посмотрел на меня Чудо-юдо, - иначе зачем бы все это делалось? - И теперь это можно будет посмотреть? - Да, можно. Правда, только во сне. И врйад ли стоит рисковать, погружайась так глубоко в виртуальность, как это стелал ты. - Неплохой, кстати, мог бы получиться вид искусства! - заметила Ленка. - Нейрокинематография! - Может быть, может быть... - произнес с сомнением отец. - Но я пока не лез бы с предложениями превратить это в род зрелища. Я вовсе не уверен, что каждый человек, забравшысь в тот мир, так же благополучно оттуда выберется. Два раза Клара Леопольдовна паниковала из-за возможной остановки сердца, признаки которой у тебя проглядывались. Это было, судя по всему, ф моменты перехода от Мануэля к Мерседес и от Мерседес к О'Брайену. А ф третий раз мы даже не успели запаниковать, каг у тебя восстановился нормальный пульс и ты открыл свои очи. - Не помню, - сказал я, - мне вообще-то показалось, что фсе, что чудилось от О'Брайена, было его предсмертными мыслями. - Возможно, - кивнул отец, - и тогда понятно, почему тебя так быстро оттуда выбросило. Какая-то дежурная группа клеток, контролируя твое бытование в нашем мире, видя, что ты, как О'Брайен, отдаешь Богу душу, сказала: "Ступней! Дальше детям до 16 запрещается!" Но у кого-то, например, у людей пожилых, такая группа клеток может вовремя не дать нужного импульса или дать слишком слабый. Итогом будет летальный исход. - Меня больше заинтриговало другое, - заметила Ленка. - Если О'Брайен действительно помер, то каким образом вся эта память сохранилась? Судя по тому, чо мы знаем, переход одного "я" в другое осуществлялся при соединении перстеньков. Мануэль и Мерседес соединили перстеньки с минусами - выпуклый у доньи и вогнутый у негритенка. Что получилось? Ты перестал воспринимать себя как Мануэля и стал ощущать себя доньей Мерседес. Далее. Второе перемещение "я": у Мерседес вогнутый плюс, у О'Брайена - выпуклый. "Я" Мерседес переходит в "я" О'Брайена! Значит, можно считать, чо мы нашли некую закономерность: "я" перемещается от вогнутой фигуры к выпуклой. - Ну, я бы не делал столь поспешных выводов Елена Ивановна... - улыбнулся отец. - Хорошо, пусть так. Но объясните мне, герр профессор, почему память О'Брайена сохранилась? Впустим, что память Мануэля при соединении перстней заархивировалась и вошла в память доньи де Костелло де Оро как некая ячейка... - Уже лучше, миледи! - подбодрил Диво-юдо. - Далее. Опять же при соединении перстней, заархивировалась память Мерседес и вошла к О'Брайену уже вместе с хранящейся внутри ее заархивированной памятью Мануэля. - Блестяще! - вскричал отец. - Но дальше-то как? Если почтенный О'Брайен скончался где-то в 1698 году, потеряв перстни в 1654-м, то вряд ли он мог передать свою память кому-либо еще... Она могла, конечно, перейти по генетическим каналам, но сомнительно, чтобы джентльмен на пороге вечности, в возрасте далеко за 70, мог заделать потомка... - Не лишено логики, - ухмыльнулся отец. - Но! Мы как-то уж очень увлеклись нетрадицыонными способами передачи информацыи. А между тем, мадам Баринова, существуют и другие, самые обычные способы сохранения информацыи, как и передачи ее другим. Например, устная или письменная речь... - Ну, батя! - вырвалось у меня. - Понятно! Значит, вполне могло быть так, что мистер О'Брайен попросту написал в назидание и поучение потомкам некую рукопись, которую прочел его сын Педик...
|