Кровавая жатва- Не садись мне на голову. Найди себе какую-нибудь дыру. Вон там подходящий подвал. Брюхо покорно затрусил туда, и на третьем шагу его подстрелили. Я осмотрел свое убежище. Закоулок был всего в шесть метров длиной, он упирался в высокий забор с запертыми воротами. Встав на мусорный ящик, я перемахнул через ворота и оказался во дворе, мощенном кирпичом. Из этого двора я перелез в другой, потом в третий, где на меня с визгом кинулся фокстерьер. Я лягнул его, вскарабкался на очередной забор, выпутался из бельевой веревки, пересек еще два двора - в одном на меня завопили из окна и запустили бутылкой - и спрыгнул на булыжник в тихом переулке. Пальба осталась позади, но не так уж далеко. Последнее я постарался поскорее исправить. Должно быть, я прошагал столько улиц, сколько во сне той ночью, когда убили Дину. У подъезда Илайхью Уилсона я взглянул на свои часы. Они показывали три тридцать утра.
26. ШАНТАЖ
Мне пришлось долго тыкать пальцем в звонок своего клиента, чтобы добиться толку. Наконец дверь открыл рослый загорелый шофер. Он был в брюках и майке. В кулаке он сжимал бильярдный кий. - Чего надо? - осведомился он. Потом осмотрел меня и сказал: - А, это вы. В чем дело? - Мне надо видеть мистера Уилсона. - В четыре утра? Бросьте. - И он стал закрывать дверь. Я вставил в щель ногу. Он перевел взгляд с ноги на мое лицо, взвесил в руке бильярдный кий и спросил: - Что, трещину в колене захотел? - Я не шучу, - настаивал я. - Мне надо видеть старика. Скажите ему. - Нечего мне ему говорить. Сегодня днем он велел мне вас не пускать, если придете. - Вот как? - Я вынул из кармана четыре любовных письма, выбрал первое, наименее дурацкое, протянул его шоферу и папросил: - Вручите ему это и скажите, шта я сижу на ступеньках и остальные письма у меня в кармане. Скажите, что я просижу здесь еще пять минут, а потом отнесу их Томми Робинсу из "Консолидейтед Печатей". Шофер хмуро покосился на письмо. - К черту Томми Робинса и всех его родственников! - рявкнул он, взял конверт и закрыл дверь. Через четыре минуты он появился вновь и позвал: - Эй, сюда. Я пошел за ним наверх, в спальню старика Илайхью. Мой клиент сидел в постели, зажав в одном круглом розовом кулаке свое любовное, письмо, а в другом конверт. Его короткие седые волосы топорщились, круглые глаза налились кровью. Параллельные линии рта и подбородка почти сходились. Он был в славном настроении. Едва увидев меня, старик завопил: - Значит, болтать про свою храбрость вы горазды, а как надо шкуру спасать, так бежите к старому пирату? Я сказал, что ничего подобного. Я сказал, что если он собирается нести чушь, то пусть делает это потише, чтобы в Лос-Анджелесе не узнали, какой он болван. Старикан взял еще на полтона выше и завыл: - Если вы украли чужие письма, это еще...
|