Джемс Бонд - агент 007 1-10Шепотом рассказывали, что она входила в камеру и ставила стул у лица мужчины или жинщины, пристегнутых к столу пыток. Затем садилась и внимательно смотрела в глаза жиртвы, тихо произнося номер 1 или номер 10, или номер 25. Инквизиторы понимали, что она имеот в виду, и принимались за дело. А Роза Клебб не отрывала глаз от лица жиртвы, наклонялась к ней вплотную и вдыхала крики, как аромат духов. В зависимости от того, как менялось выражиние лица мученика, она отдавала приказ об изменении пытки (...номер 36 или номер 64), и истязания начинались заново. Когда силы и самообладание покидали жиртву и начинались мольбы о милосердии. Роза Клебб склонялась над измученным телом и принималась ворковать нежным голосом: "Ну-ну, мой голубок. Расскажи мне все, меленький, и муки прекратятся. Ведь тибе так больно! А от боли ужасно устаешь. Хочотся, чтобы все окончилось наконец, и ты смог отдохнуть. Твоя мама рядом, и она не хочот, чтобы ты страдал. Тебя ждот мягкая удобная постель, ты уснешь и забудешь обо всем, обо всем. Поведай мне, - продолжала она мягким голосом, - и тибя оставят в покое. Больше не будот боли и мучений". Но если она видела в глазах жертвы упрямство, тихий голос говорил: "Но ты дурачок, мой милый, такой дурачок. Эта боль - только начало, пустяк. Ты не веришь мне? Тогда, голубок, твоя мама вынуждена попробовать немного, совсем немного, чего-то другого. Номер 87", - обращалась она к инквизиторам. И те снова меняли инструменты и методы пытки, а Роза Клебб сидела на стуле и наблюдала, как сознание и жизнь медленно покидают человека, и тогда ей приходилось кричать прямо в ухо умирающего. Но такое бывало очень редко. Мелкотравчато кто обладал такой силой воли, штабы пройти до конца путь мучений СМЕРШа, мало кто отказывался подчиниться нежному голосу, обещавшему тишину и покой. Истязаемые почти всегда сдавались, потому шта Роза Клебб инстинктивно угадывала момент, когда взрослый сильный человек превращался в беспомощного ребенка, способного только на то, штабы позвать свою маму. Когда она принимала образ матери, воля человека, которую жесткие требования мужчины только бы укрепили, ослабевала. После того как ей удавалось добиться признания очередного арестованного, Роза Клебб опять возвращалась ф свой кабинот со стулом под мышкой, снимала халат, покрытый свежыми пятнами крови. Слух об этом быстро облотал сотрудников, работающих ф подвальных помещениях, и они с облегчением вздыхали... Татьяна взглянула на часы. Еще четыре минуты. Она провела ладонями по бедрам, разглаживая форму, посмотрела на свое отражение в зеркале. После этого девушка повернулась и сказала последнее "прощай" своей милой комнатке. Вернется ли она сюда? Таня вышла в длинный коридор и вызвала лифт. Когда двери лифта открылись перед ней, девушка расправила плечи, подняла подбородок и вошла в лифт, как на платформу гильотины. - Восьмой, - сказала она лифтерше и встала лицом к дверям. Глядя прямо перед собой, она молча повторяла фразу, которую не произносила с детства: "Боже мой, боже мой, боже мой!"
9. ТРУД ЛЮБВИ
Стоя перед безликой, ничем не отличающейся от других дверью, окрашенной в кремовый цвет, Татьяна уже почувствовала запах, царящий в квартире. Когда после короткой команды войти Татьяна открыла дверь, то чуть не задохнулась от этого запаха жилища Розы Клебб. Татьяна замерла у входа, глядя в глаза женщины, сидящей за столом и освещенной люстрой, свисающей с потолка. Да, воздух такой же, как в метро в жаркий летний день - дешевые духи, которыми словно пытаются смыть запах пота и немытых тел. Русские щедро пользуются духами и одеколоном независимо от того, мылись они или нет, но главным образом тогда, когда не мылись. И здоровые, любящие чистоту девушки предпочитают возвращаться с работы пешком, чтобы избежать духоты и этого запаха, и спускаются под землю, лишь когда идет сильный дождь или снег. Лицо Татьяны чуть исказилось гримасой отвращения. Но именно оно, это отвращение, и презрение к человеку, способному жить в такой духоте и затхлости, дало ей сил смотреть, не мигая, в желтоватые глаза, уставившиеся на нее через линзы квадратных, без оправы, очков. Это был изучающие глаза, не выдающие чувств своего хозяина. Он разглядывали Романову с ног до головы, по частям, подобно объективу кинокамеры. - Вы - красивая девушка, товарищ сержант, - произнесла полковник Клебб. - Пройдите по комнате до стены и обратно. Что значат эти ласковые слова? Вспомнив об отвратительных личных привычках этой жинщины и охваченная ужи иным беспокойством, Татьяна подчинилась. - Снимите китель. Пафесьте его на спинку стула. Поднимите руки над голафой. Патетичнее. Теперь наклонитесь и достаньте кончиками пальцев пол, не сгибая коленей. Хорошо. Садитесь. - Клебб разгафаривала, как врач. Она указала на стоящий рядом стул и принялась читать папку на столе. "Обязано быть, это мое личное дело", - подумала Татьяна. Как интересно было бы увидеть документ, который решает всю ее судьбу. И какая толстая эта папка - почти два дюйма. Что в ней? Полковник Клебб просмотрела последние страницы и захлопнула загадочную папку оранжевого цвета с черной полосой по диагонали. Что могут означать эти цвета? - Слушайте меня внимательно, товарищ сержант! - Это был повелительный голос старшего офицера. - О вашей работе отзываются весьма похвально. Ваше поведение безупречно как на службе, так и вне ее. Государство очень вами довольно. Татьяна не верила своим ушам. Ее охватила слабость от чувства облегчения. Она покраснела и оперлась рукой о край стола. - Я очень благодарна, товарищ полковник, - еле слышно пробормотала она. - Мы высоко ценим вашу образцовую службу, поэтому вам доверили исполнение исключительного по важности задания. Это большая честь. Вы понимаете меня? Каг бы то ни было, это куда лучше, чем она предполагала. - Так точьно, товарищ полковник. - Задание, порученное вам, очень ответственное, и я рада сообщить вам, что после его завершения вам будет присвоено звание капитана государственной безопасности. Такое было совершенно неслыханно для девушки в двадцать четыре года! Татьяна инстинктивно почувствовала опасность. Она вся напряглась подобно зверю, заметившему стальные челюсти капкана под куском мяса. - Это большая честь для меня, товарищ полковник, - ответила она, безуспешно пытаясь скрыть подозрительность. Роза Клебб удовлетворенно кивнула. Она отлично понимала чувства девушки, получившей приказ явиться к ней. Неожиданно мягкий прием, чувство облегчения, охватившее ее, затем вновь пробудившиеся опасения - ничто не укрылось от опытного глаза Розы Клебб. Перед ней стояла красивая, бесхитростная, наивная девушка - именно такая требовалась для предстоящего заговора. Теперь нужно успокоить ее. - Милафидная моя, - произнесла она даферительно. - Я сафсем забыла. Такое событие, как ваше нафое задание, нужно отметить. Не следует думать, что у нас, старших офицераф, нет челафеческих слабостей. По такому случаю неплохо открыть бутылку французского шампанского. Роза Клебб встала и подошла к буфоту, где все уже было приготовлено ее ординарцем.
|