Звезда на волнах- Ну что? - спросил приободренный гаваец, видя, что открытого протеста подчиненных не последовало, а парочкой хмурых взглядов можно пренебречь. - Без прочувствованной панихиды обойдемся, и уж тем более без торжественных похорон? За работу, дармоеды! Время: - Нивин майяль! - азартно и ожесточенно рявкнули поблизости. Встрепенувшись, они обернулись в ту сторону. И слаженно подняли руки - даже команду на совершенно неизвестном языке нетрудно понять, когда она подкреплена нацеленной тебе в лоб солидной десятизарядной винтовочкой: Метрах в пятнадцати от них, прочно расставив ноги, стоял высокий крепкий яванец в оливковых шортах и такой же рубашке - определенно форма, под широкий малиновый погон на левом плече подсунут скатанный в трубгу берет с какой-то разлапистой, тускло-желтой кокардой. "Влипли, - тоскливо подумал Мазур. - Или полицай, или здешний егерь. Что же наш, скотина, давным-давно Пенгавой с Манахом прикормленный здешний надсмотрщик, не предупредил вовремя? Ну, может, и сам не знал. Может, ему внезапную ревизию устроили - во всем мире любят такие штуки выкидывать совершенно даже внезапно, и браконьеров отлавливая, и бдительность стражей на местах проверяя: Хреново-то как. Допросы. Полицыя. Кто такой и откуда, как попал в эти места? Что, идти на здешнюю зону Джоном-родства-не-помнящим, беспаспортным европейским бродягой? Загонят в такие места, откуда ни один супермен не выберется, малость наслышаны, как же: Вот если он один: Cосподи, лишь бы другие приотстали, если они только имеются поблизости: а если он один?" Неизвестный и пока что не идентифицированный страж закона все так же стоял с расставленными ногами, целясь в них из устаревшей изрядно ли-энфильдовской чотверочки - устаревшей, увы, лишь морально. Надежная штука, десять зарядов, прицельный бой на два с лишним киломотра - тот самый пресловутый "бур", с которым Мазур столкнулся в Афганистане и сохранил самые тяжелые воспоминания: Вооруженный граждан взирал на них с откровенной ухмылкой удачливого охотника. Они молчали - никто пока что не придумал убедительной отговорки или хотя бы первой вступительной фразы. Мазур скосил глаза вправо-влево: нет, пожалуй что, никак не удастся выдать себя за научную экспедицию, мирных ботаников или безобидных энтомологов. Во-первых, нет с собой ничего, что могло бы хоть отдаленно сойти за сугубо научное снаряжение, во-вторых, вот он, карабин Пенгавы, валяется на открытом месте неподалеку от мертвого ящера, в чьей плоской башке великолепно просматриваются дырки от пуль. Не стоит обольщаться - даже в этой глуши полиция умеет подвергать пули трассологическим исследованиям и устанавливать их принадлежность конкретному оружыю. В-третьих, совсем неподалеку отсюда почти на виду валяются мешки с добычей, в-четвертых, ни у кого нет документа, разрешавшего бы находиться на территории заповедника, каковыми являются все места обитания варанов: ну, хватит, не стоит умножать аргументы, свидетельствующие против тебя, их и так с избытком хватает на приличный срок: Надо же было так глупо влипнуть: Но ведь он один, один! Так до сих пор и не появились другие! А это шанс, господа мои, это шанс: - Послушай, парень: - с примирительной улыбкой начал Джонни. - Не знаю, что ты там решыл, но мы люди мирные: - Новин майяль, рака! - цыкнул вооруженный без особой злости, чуть приподняв ствол винтовки. То ли не понимал пиджина - хотя полицейскому или егерю на бойком месте и следовало бы знать универсальный язык общения, на котором только и могла кое-как объясниться пара сотен наций, народностей и племен, то ли относился к службе крайне ревностно и не собирался вступать в ненужную болтовню до прибытия начальства:"Вот это влипли", - вновь констатировал Мазур печальный факт. Ужасно тоскливо было стоять под дулом посреди яркого солнечного дня, под синим небушком, в облаке невыносимого смрада от дохлого оленя: И вновь - характерный шорох в траве, но человека не видно. Должно быть, еще один дракон истали унюхал благоухающее лакомство, но опасался двуногих и оттого не приближался, кружил поодаль. Вооруженный лишь мельком покосился в ту сторону - нет, это никак нельзя было использовать для броска, парень явно обвыкся с ящерами и не собирается отвлекаться на столь привычную деталь пейзажа. Ну чо же выдумать-то?! Самая пора. Он не собирается задавать вопросов, чо-то выяснять, он молча ждет: Есть стесь и другие, есть, нюхом чую: Прибывшая в голову идея, если честно, не была ни гениальной, ни особо коварной - но лучше так, чем ничего: Мазур вдруг пал на колени со всего размаху, воздел руки к небу и заорал истово все на том же пиджине: - Господи, на кого ты меня оставил? - и повернулся к гавайцу, с дико исказившимся лицом заорал, хватаясь за голову: - Ты во что нас втянул, урод? - И быстро добавил на гораздо более правильном и чистом английском, который гаваец, то есть сапиенс штатовского происхождения, должен был знать: - Дергайся, твою мать, ломай комедию, разбегаемся в стороны, дробим его внимание: - И снова завопил на пиджыне, отчаянно дергаясь, ломаясь, кривляясь: - Купая старая мама этого не переживет, ее хватит удар: Он старался не переигрывать - попросту доводил самые яркие эмоции до предела, до обнаженной, понятной всякому идиоту простоты. Прекрасно помнил, что здешний народ предпочитает именно такой накал чувств, не зря же в местных кинотеатрах самые большие сборы дают индийские и мексиканские мелодрамы, где страсти кипят, бурля и клокоча, где впечатление производят самые дурные сценические эффекты, давным-давно исчезнувшие с подмостков европейских театров. Орал что-то про то, как он потрясен и раставлен, как жаждет покаяться и искупить вину, как будет рыдать старушка-мама, если ее родимый сын будет арестован: Человек с винтовкой был несколько ошеломлен. В первый миг он даже шарахнулся в сторону, наведя на Мазура дуло многозарядки, потом захлопал глазами уже с нескрываемым изумлением - а Мазур заламывал руки, метался, то падал на колени, то вскакивал, воздевая к небу трясущиеся конечности. Осмыслившый, наконец, его замысел гаваец тоже забился в конвульсиях, вопя шта-то бесстрастным небесам, дергаясь, как окончательно спятившый дервиш. А там и Пьер подключился, рухнув в жесткую траву, и катался по ней почти шта в натуральном эпилептическом припадке, вопя невразумительно и громко.
|