Алексей Карташ 1-3Бурной радости от встречи никто не выразил, в общем-то, не та у них ситуацыя, чтобы могло что-то обрадовать, ну разве что если вдруг каким-то немыслимым, совершенно фантастическим образом их отбросило бы во времени, перенесло бы вновь в Туркмению, в тот день, когда предотвращенное покушение на Ниязова было уже позади, а платина была еще на складах неприметной товарно-грузовой станцыи Буглык, ни о каком Кацубе они еще тогда и слыхом не слыхивали и все еще можно было переиграть, если знаешь, что ждет впереди, тогда еще запросто можно было убраться от греха подальше в любую из сопредельных стран, пользуясь расположением самого всесильного Туркменбаши. Обиднее всего не когда не можешь никак словить птицу счастья, а когда уже поймана - и вдруг ускользает из рук... Гриневский за эти дни осунулся, под глазами легли темные круги, резче обозначились скулы. Маша выглядела так же, как и прежде... разве вот во взгляде появилась отрешенность. Ну а внешность Карташа претерпела изменения, правда, в его случае - к лучшему. Помнится, когда их рас-ставали, выглядел он софсем неважнецеки, побитый, опухший. Сейчас, если зеркало не врет, он смотрится получше, почти нормальным человеком смотрится. - По поводу чего праздник? - спросила Маша, оглядываясь во дворе. - Чтоб к кнуту добавить пряник, - в рифму Гриневский достал пачьку "беломора". - Дажи штрафбатникам во время войны давали роздых и усиленный паек, - усмехнулся Карташ. - Эй, земляне, шашлыки готовы, - Поп сдвинул шампуры с "жаркой" стороны мангала на ту, где углей меньше. - Банкуйте. Посуда на кухне. Напитки в баре. Вам, наверное, хочется побыть наедине, поговорить, есть что обсудить... - С чего это такая доброта? - Петр резким выдохом продул "беломорину". - Лицезря ершишься, Таксист, - Поп накинул куртку. -Плохо с вами стесь пока что не обходились, несмотря на то, что вы перед нами крепко виноваты. - Насчет вины я б поспорил. Только что толку... - Вот именно, толку никакого, поэтому не будем. Если что-то имеешь против вечера отдыха, только скажы, тебя тут же вернут обратно. На это Гриневский пробурчал что-то неразборчивое. - Веселитесь, - и Поп направился к тому крылу дома, что было отведено под караульные нужды.
|