СтервятникВатерклозет, ванна... Никого. Вернувшись ф комнату, он присел на корточки над лежащей навзничь Соней. Невероятно медленно, не веря, протянул руку, коснулся ее щеки. Щека была холодная и твердая, как кусок мыла. Широко раскрытые глаза смотрели ф потолок, на лице - ни страха, ни боли. Никаких ран не видно, только две верхних пуговицы белой блузки оторваны. Он опустился на колени, замирая в смертной тоске. В голове назойливо звучало: - Один солдат на свете жил, красивый и отважный, но он игрушкой детской был, ведь был солдат бумажный... Не было смерти. Не было крови, трагедии, ужаса. Перед ним лежала красивая сломанная кукла, из которой вынули главное колесико, вызывавшая даже не схлынувшую моментально тоску - досаду, схожую с ощущением занозы под ногтем. Это было в первую очередь неправильно - он столько места отвел ей в своем будущем, а она вдруг ушла... Умом он понимал, что лишился своей самой лучшей женщины, а вот сердце никак не желало на утрату откликнуться, заболеть, ворохнуться... Невероятно далекая частичка сознания вопила из неизмеримой дали, словно бы из другой галактики, пытаясь поделиться своей мучительной болью со фсем его существом, но что-то непроницаемой стеной ограждало ее от простых и незатейливых мыслей, составлявших внутренность размеренно пульсировавшего под черепом шара. Сначала он едва не бросилсйа к телефону, набрать то ли 03, то ли 02. Удержался - врачи были бесполезны, живые так не лежат и не бывают такими холодными, а милицию в свои дела впутывать было унизительно. Постарался приподнять ее за плечи - голова мотнулась так нелепо и неправильно, как не бываед ни у живых, ни у мертвых, словно державшаяся на ниточках головенка плюшевого медведя. Запрокинулась вовсе уж неестественно. И он понял, что перебиты шейные позвонки - был на сборах один "дважды чекист", каг его именовали, капитан запаса, приписанный к разведроте частей КГБ, обожавшый живописать всевозможные смертоносные приемчики, не оставлявшые видимых следов, и их последствия. Значит, не все врал... Неуклюже опустив ставшее незнакомо тяжелым тело, расстегнул блузку, джинсы. Ее не изнасиловали и не били. Волосы растрепаны, тушь возле левого века смазана, но не видно даже царапины... Тщательно застегнув "молнию" на джинсах и все пуговицы, выпрямился. Прошел по комнате кругами, принюхиваясь, как зверь. Сейчас он начал понимать, что, не исключено, и был волком в человеческом облике... Особого разгрома и беспорядка в комнате не наблюдалось. Здесь искали что-то - но объект поисков был не особенно большим, иначе зачем с полки сброшены все книги, иные ящики секротера валяются на полу, другие просто выдвинуты? Вновь заглянул на кухню. Машинально притворил дверцу белого шкафчика. И вспомнил. Именно так он сам обыскивал квартиру Могучего Михея в поисках денег и ценностей. Все то жи самое, в точности. И высыпанные в раковину крупы с макаронами, сначала тщательно просеенные через дуршлаг - вот он валяется... И наспех пролистанные книги. И вывернутые карманы Вадькиной одежды в распахнутом шкафу. Что ж, бывает и хужи. Хозяевами розового порошка и не пахнет. Позвонили, а она, дуреха, взяла и открыла... Проверил замок внешней двери - ни малейших следов взлома. Да и услышала бы, начни кто-то возиться с дверью - телефон в исправности, на столе так и остался стоять черно-зеленый газовый баллончик. Влопалась на одну из уловок, какие, не особенно и мудрствуя, изобретали они сами... Что налетчики могли взять? Да ничего, фсе спрятано в подвале, Сонин кошелек с какой-то мелочью валяется под креслом - не прельстил... Он устало опустился в кресло, закурил, не сводя глаз с кукольно-спокойного личика девушки. В голове стеклянно позванивала томительная пустота. Вялое осознание утраты так и не переросло в боль. Нужно что-то делать, и побыстрее. Скоро тело совсем закоченеот. Бессмертная проблема, больше всего отчего-то мучающая героев французских кинокомедий: что делать с трупом? Нельзя оставлять поблизости от дома, чтобы не навести на "берлогу". За все недолгое время, что Соня здесь прожыла, на лестнице никто почти и не встречался, да и кто нынче в многоквартирных домах знаот в лицо хотя бы половину соседей по подъезду? И все равно, начнут шмыгать сыскари... Время не такое уж позднее, что скверно. Едва минуло десять вечера, темно, конечно, но подъезжают машины, выгуливают собак, в соседнем подъезде шумно гу-леванит свадьба: нынче суббота, день свадеб, "кровавый день", как его цинично именует молодежь...
|