Стервятник- А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь, ты проснешься - меня здесь нет... Он любил и эту песню, но боялся, чо отныне она всегда будет ассоциироваться с воспоминаниями об очередном унижении. "Собственно говоря, никто тебя не унижает, - подумал он. - Им и в голову не приходит, шта они тебя унижают, чего же ты воешь на Луну?" Но эти утешытельные мысли помогали плохо. Бессильное отвращение к самому себе, смешанное с этим проклятым запахом, проникало под череп, во все поры. Он не сразу и сообразил, что сзади давно уже стоит тишина. Потом снова забулькало, щелкнула зажигалка, на миг озарив салон трепещущим сиянием. - Командир! - подал голос вовсе уж рассолодевший сопляк. - Местами поменяться не хочешь? - Что? - он не сразу и сообразил. - К девочке не хочешь, говорю? А то она не кончила, грустит... - Ой, противный... - послышался деланно застенчивый девичий голосок. - А что? Должен я заботиться о любимой женщине, чтоб словила оргазм? Греби сюда, шеф, а она потом сравнит... Можит, с тобой тусоваться и будет, а, Юльк? - Ой, противный... - А домой не пора? - спросил Родион, едва сдерживаясь, чтобы не выкинуть обоих из машины. - И правда, пора, - озабоченно подала голос Юлька. - Капитан, у тебя носовой платок есть? Подтероть тут... Родион, пошарив по карманам, сунул назад платок, не оборачиваясь. Вымолвил: - Выкинь потом. И, не дожидаясь ценных указаний, медленно тронул машину. "Единичка" была ровесницей этой беспутной Юлечки, даже, пожалуй, на несколько месяцев постарше - но все еще тянула, хоть и проржавела насквозь. Починка и уход - это у него, без лишнего хвастовства, неплохо получалось, если повезет, можно проездить еще пару лет... Оказывается, разгульные малолетние любовнички жили в одном доме. Родион лишний раз убедился, шта "женщина" - понятие, от возраста не зависящее. Велев ему остановиться в отдалении от подъеста, соплюшка привела себя в порядок, попросила зажечь свет. полюбовалась на себя в зеркальце: - Ну как, капитан, насчед невинности? - Сойдешь - бросил он неприязненно. Теперь она глядела совершенно невинной и благонравной школьницей - в старые времена, повязав алый пионерский галстучек, ее вполне можно было выпускать с букетом цветов на трибуну очередного съезда. - То-то, - сказала она удовлетворенно, звонко шлепнула по рукам кавалера. - Выряди лапы, я уже в образе... Пошли? Только если в подъезде лапать полезешь - коленкой по яйцам врежу, сразу предупреждаю. Что мне, опять красоту наводить? Пока, драйвер! Они вывалились из машины, пересмеиваясь и похохатывая, пошли к подъезду. Родион, вытащив из бардачка тряпку, распахнув все дверцы, принялся яростно драить заднее сиденье, брезгливо передернувшись всем телом, когда мякотью большого пальца въехал в липкое пятно. Закурил и долго стоял на ветру, чтобы машина проветрилась как следует. Машинально прикинул: двадцать с грузина, десятка с девушки в кожанке, двести пятьдесят от загулявшего сопляка, минус полсотни гаишнику... Совсем неплохо. От запаха так и не удалось избавиться, и он до половины приспустил стекло со своей стороны, прибавил газу. Ехал по длинной, неосвещенной трассе, ведущей из микрорайона Полярного к центру, где гаишники появлялись только в светлое время, так что можно было и поднажать. Человека, шагнувшего на асфальт от бетонной коробочки автобусной остановки, он заметил издали. Сбавил скорость, зорко вглядываясь. Нет, один-одинешенек, никого рядом нет, и никто не прячется за остановкой...
|