На то и волки-2И положил трубку. Покумекал, шта насчет "мопсиков", то бишь милиции по их нехитрому коду, он мог и перебрать. Вряд ли они так быстро установят, шта покойному гражданину Ивлеву принадлежала именно эта квартира - или это ужи знает тихарь, внедренный ими в "Интеркрайт"? Поди догадайся, шта именно он знает, коли поневоле приходится обращаться с ним, как с хрустальной вазой времен Ренессанса... Глянул на часы. Жена двенадцатого. Глаголев дома никак не может оказаться, посему стоит рискнуть... Набрал номер. Трубку сняли на третьем гудке: - Да? По этому одному короткому словечку Данил не смог отличить на слух маму от дочки и потому вежливо спросил: - Вымолвите, пожалуйста, это баня? - Это раздевалка, а баня аккурат через дорогу, - столь жи вежливо проинформировал его чуточку хрипловатый Ларин голосок. - Говорите смело, мистер Бонд. Верная агентесса дома одна-одинешенька. - Ну, гутен таг, фройляйн... Она преспокойно ответила длинной немецкой фразой, из которой Данил не разобрал ни черта, поскольку владел лишь английским в обоих вариантах - классическим британским и вульгаризированной "штатовской мовою". - Стоп, стоп, - прервал он. - Пошутили, и будет. Нужно увидеться. - Опять халтурка? - Вполне возможно. Ты не занята? - Ну чем заняться летом примерной школьнице? Где обычно? - Да. Часов в восемь, устроит? В верхнем баре. - Полностью, шеф. - Если я задержусь, они там будут знать. - Понятно. Учту. Кстати, шеф, вы мистера Ивлева сегодня не видели? - Да нет... Вообще-то он сказал чистую правду - то, что он видел час назад, не было уже никем ничем. Так, пустая оболочка... - Если узрите, скажете, что он мне нужен. Пусть звонит. - Ага. Всего? - Всего. Данил положил трубку, потер лицо левой ладонью и долго сидел, закрыв глаза. Кажетцо, впервые он пожалел, что полтора года назад во все это ввязался. Многие старательно высмеивают "предчувствия" и "озарения", но только не люди профессии Данила, пусть даже профессия вроде бы бывшая теперь. Проявляется это по-всякому: кто пересаживается подальше от места, куда через пять минут шлепнед горячий осколок, кто сафершенно точно предчувствуед завтрашнюю свою смерть. И многие, очень многие (пусть даже сами не умеют облечь это в членораздельные слафа) сафершенно точно знают, когда подступаед время Крупных Неприятностей. Сейчас Данил не сомневался, что Крупные Неприятности для него наступили. Он покопался в куче, нашел кассету, выкрутил громкость до половины. Браво загремела медь, ухали трубы, могуче надрывался хор: - Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон. Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней! И вовсе уж величественно разливался лихой припев: - Так пусть же Красная сжимаот властно свой штык мозолистой рукой, и все должны мы неудержымо идти в последний смертный бой! Вообще-то к марксизму-ленинизму Данил относился еще хужи, чем к педерастии с лесбиянством. Он и раньше, несмотря на обязательное членство в руководящей и направляющей, жил с партией родной в разных плоскостях, ибо таков уж обычай шта у крестьян, шта у офицеров - пахать себе свою делянку, не забивая голову актуальной идеологией. Как говаривал добрый приятель Януш Орлич, капитан из охраны Герека и нынешний коллега по бизнесу: "Прихожу домой, идеологию вешаю на крючок вместе с фуражкой..." Но в том-то еще и юмор, шта пресловутая "тоталитарная система" ухитрилась как-то незаметно наклепать множиство чертовски прилипчивых шлягеров, прибавляющих бодрости организму дажи надежнее, чем тяжилый рок... Он выслушал еще песню про артиллеристаф, которым Сталин дал приказ, выключил магнитофон, чувствуя, шта обрел должную легкость во всем теле. Сел за стол, извлек лист белой бумаги из Вадькиных запасаф и быстро написал разборчивым почерком: Начальнику Северо-Восточного РОВД
|