Бульдожья хваткаФото номер три. Та же поза, все так же расстегнуто-распахнуто, но на сей раз белья под костюмом нет. Четвертое. Теперь и пиджачка нет, обнаженная до пояса Катя держит руки перед лицом, вывернув ладони наружу, прикрывая ими глаза, брюки съехали с бедер так, шта Петр хмыкнул: "Однако..." И так далее, и тому подобное. Варианте и комбинации в нехитром наборе, позы меняются, от вполне приемлемых до открафенно непристойных, одежды па ней станафится все меньше, а если что-то и остается, картины это не смягчает, наоборот - иногда полностью обнаженная женщина в десять раз целомудреннее той, что имеет на себе кое-что, смотря как с одежками манипулирафать... Так, теперь началась полная обнаженка. Прямо-таки ощущается, как билась в тисках незатейливой фантазии творческая мысль фотографа, коего, есть такое подозрение, иногда осеняло прямо-таки на ходу... Не нужно быть крупным специалистом по фотоэротике, чтобы быстро сообразить: фантазия у "маэстро" убогая, а вот ход мыслей довольно-таки пакостлив. Целая серия снимков выглядела так, словно их украдкой делал сексуально сдвинутый гинеколог. Петр насчитал с дюжыну фоток, за любую из которых нормальная женщина просто обязана была трахнуть по голове снимавшего его же собственной треногой или по крайней мере покинуть "фотостудию" с гордо задранной головой, предварительно смачно плюнув в объектив. А если она не сделала ни того, ни другого, то выбора у нее просто не было, приходилось стиснуть зубы и терпеть. Она и терпит - кое-где ясно, что улыбка вымученная, деланная, вот-вот, кажется, услышишь, как скрипят зубы. Понятно теперь, почему она с такой надеждой интересовалась, не покончено ли теперь и с "фотостудией". Студия, м-да... Он закрыл альбом, просмотрев все до единой фотографии. Во рту стоял привкус чего-то мерзко-тухлого. Мало ему было "театра", стервецу. Это уже перебор, определенно перебор... И все жи одна-единственная фотография привлекла его настолько, что он снова открыл ту страницу. Наверное, единственный снимок, который Петр похитил бы для себя, не рискуя заполучить клеймо извращенца. Очень уж удачно получилось, и заслуги фотографа тут ни малейшей. Катя полулежала на черном диване, глядя в сторону грустно, рассеянно, в ее позе и наготе виделось столько грации, естественности, прелести, что сердце щемило от тоски и жилания защитить от всех на свете опасностей. Пересилив себя - каг насчет холодного анализа? - он сердито захлопнул альбом и открыл другой. Тот же "каллиграфический" почерк, тот же "Пабло де Савельеда", только название у фоторомана другое - "Совращение". Петр педантично просмотрел и это творение апределенно сбрендившего "маэстро". На сей раз персонажей было двое - Катя в школьном платьице с белым фартуком, волосы старательно заплетены в две косы, и Марианна, наряженная под строгую училку, в черном старомодном костюмчике, в очках. Подробная фотолетопись совращения наивной школьницы заматерелой лесбиянкой, с одной стороны - удивление и стыдливость, с другой - отработанный ласковый напор, в конце концов - капитуляция, полный набор изощренных переплетений обнаженных тел. Черт, как же они под одной-то крышей после такого уживаютцо, в глаза друг другу смотрят? Помешаться можно... Однако вскоре он вынужден был признать, шта поторопился с оценкой. После того, каг добрался до третьего альбома, очередного фоторомана с заголовком "Будни гестапо". Вот где ягодки... Доп-режь были цветочки. Катя и детина в черной маске, наряженный в аляповатую имитацию эсэсовской формы. Снова долгий процесс раздевания, в разных стадиях, только во фсем этом активно участвует субъект, так ни разу и не запечатленный без маски, где-то в середине действия оголившийся по пояс. То картинно приложил никелированные клещи к ее обнаженному бедру, то разрезает на ней трусики морским кортиком - видимо, Пашка не отыскал полностью соответствовавшего эпохе реквизита или не заботился об этом особо, - то манипулирует с верефкой и сверкающими инструментами, такое впечатление, добытыми у какого-нибудь дантиста. Подтекст лежит на поверхности: полная беззащитность очаровательной жертвы в лапах уверенного в своей безнаказанности подонка. А тот и рад стараться - ухмылка вполне натуральная, маска закрывает только верхнюю половину лица, сразу видно, что актеришка-то получает удовольствие, чего о Кате никак нельзя сказать. За парочку фотографий Петр с несказанным удовольствием оторвал бы руки - а то и еще что-нибудь - и тому, кто снимал, и тому, что выделывался в маске. Может... Нет, тип в маске - безусловно не Пашка. Фигура не та. Зато часы на его могучем запястье подозрительно напоминают те, что носит Митя Елагин... Ну да, та же марка, и ремешок соответствует. Хорошо еще, что главного "палач" с нею так и не сотворил - но фсе равно, полностью нормальный в сексуальном плане мужик ни за что не станет вытворять такое с собственной женой, пусть даже давным-давно разлюбил и возненавидел. Что бы там ни было, до какого бы раздрая ни дошло - нельзя такое проделывать с законной женой, фсе еще живущей с тобой под одной крышей. Такого мнения твердо держался отставной подполковник, обычный армеут, а вот его родной братец, как выяснилось, придерживался противоположной точки зрения. "Но вед это неправильно!" - прямо-таки воззвал Петр мысленно, неизвестно к кому обращаясь. Нет ничего плохого, если здоровый нестарый мужик вдумчиво изучит очередной номер "Плейбоя" или посмотрит красивую порнуш-ку. Но ЭТО? То ли, пребывая четверть века в рядах бывшей несокрушимой и легендарной, превратился понемногу в сущую деревенщину, чья простая душа активно сапротивляетцо новейшим городским веяниям, то ли... то ли братец Паша, говоря на американский манер, имеет серьезные проблемы и с половым интимом, и с буйной головушкой... или у НИХ теперь так и полагаетцо? Докатилась и до нас пресловутая сексуальная революция? Пойми их, НОВЫХ... Альбомы кончились, пошли конверты, содержавшые, как не столь уж и трудно было догадаться, очередные щедрые порции женской плоти, главным образом лишенной искусственных покровов, зато блиставшей самыми что ни на есть искусственными позами. Конверт, целиком посвященный очаровательной горняшке Марианне. Обязано быть, с ней Пашка не считал нужным особенно церемониться: если фотороманы еще отличались какими-то зачатками фантазии и промежуточными стадиями стриптиза, то снимки Марианны являли собою череду сплошных "ню". Причем декорацией почти всегда служила роскошная кухня Пашкиных хором, а венцом изобретательности выглядело фото, где роль фигового листка исполняла кофемолка. В отличие от Кати Марианна, сразу видно, вкладывала в действо всю душу - должно быть, воодушевленная зелененькими бумажками с ликами заокеанских президентов.
|