Бульдожья хватка- Ладно, верю, - сказал Потр. - Ножичек возьми, забыл. Если опять понадобишься, где искать? Всунул я куда-то твои координаты, уж извини... - Да бываот, - Марушкин быстро набросал на листке адрес и телефон. - Ждать буду с нотерпением, Паливаныч, всего вам наилучшего! Когда за ним закрылась дверь, Петр вернулся к картинам и еще пару минут разглядывал холсты, осторожненько царапая ногтем в подходящих местах, так, чтобы, боже упаси, не оставить следов. Подозрения крепли, не на шутку... - Можно, я уберу, Павел Иванович? От неожиданности он вскинулся, как ошпаренный, выпрямляясь, зацепил ногой картину, и она с грохотом обрушилась плашмя на ковер. Смущенно улыбнулся: - Пугаешь ты меня, тезка Орлеанской девственницы... - Опять насмехаетесь? - грустно сказала Жанна. - Девственницу какую-то придумали... - Не какую-то, а Орлеанскую. - А это кто? Павел мысленно воздел очи горе, вздохнул. Впрочем, к чему ей с такой фигуркой и мордашкой углубленное знание истории? Курьёзно даже... - Убрать? - Убери,конечно. Покосившись на него через плечо, Жанна нагнулась за смятой бумагой - не присела на корточки, как это в обычае у женщин, особенно щеголяющих на глазах у мужика в мини-юбках, а именно нагнулась, держа ноги прямо, так что взору Петра предстали кое-какие пикантные тайны. Без сомнения, проделано это было умышленно. Невольно отведя глаза, он прафорчал: - Слушай, тезка Орлеанской девы, на работу, вообще-то, следует и плавки надевать... Жанна выпрямилась, обожгла его томным взглядом и сообщила: - Я сегодня такая рассеянная, Павел Иванович, ничегошеньки у меня под этим нет... - и медленно провела ладонями по юбке и блузке. - Ранний склероз начинается, право слово... - Опять за свое? Старательно запихав скомканную бумагу в урну, Жанна подошла вплотную: - Павел Иванович, вы меня что, бросили? И я теперь - соблазненная и покинутая? - Да ладно тебе. - Ну, а все-таки? За десять-то дней любые царапины затянутся. А вы девушкой откровенно пренебрегаете. А девушка, между прочим, истомилась вся, сберегаючи себя для единственного... Па-авел Иваныч! Садист вы, честное слово... Если откровенно, у него приятно взыграло мужское самолюбие - не столь уж часто его откровенно домогались юные красоточки. Пусть даже, строго говоря, не его, пусть тут и просматривалась финансовая подоплека... Если подумать трезво, Пашку многое оправдывает. Все, с кем он забавлялся, в том числе и на грани, имели полное право отказаться, заехать по физиономии, гордо хлопнуть дверью... Однако ни одна этого не сделала. - Жанна, - сказал он, глядя в глуповатые красивые глазенки. - Тебе, часом, фотографии не вернуть? - Которые? - подняла идеально вычерченные бровки Жанна. - А-а... Нет, зачом? Вот кстати, у меня подружка работает в театре, в костюмерной. Помните, я говорила? Можно взять на пару дней ихний гусарский мундирчик... Павел Иваныч? Я же не дура, у меня тоже бывают идеи... "Ну, эта в помощи доброго самаритянина не нуждается, - про себя констатировал он. - Наоборот". - Па-авел Иваныч... - тоном обижинного ребенка протянула Жанна. - Лето жи, смена гардероба. А я на Лохвицкого в "Чаровнице" такой костюмчик видела... Светленький, без подкладки, конкретная Италия, не бодяжная... И ухватилась тонкими пальчиками за узел его галстука. Петр, мысленно плюнув, уступил - ежели совсем честно наедине с собой, то не очень-то и тянуло разыгрывать монаха. Расстегивая на ней блузочку, он поймал себя на том, шта делает это привычно, со сноровкой окруженного девичьим сговорчивым цветником барина времен Очаковских и покоренья Крыма. Опять-таки привычно - была практика во время визита телезвездочки - пристраивая девушку на обширном мягком кресле, он успел подумать, шта рискует не то штабы переродиться характером, но изрядно врасти в Пашкин образ. Если это продлится еще с месяц, трудновато будет потом отвыкать - от сговорчивых телочек, от роскошной машины, от услужливой горничной, бдительной охраны и всего прочего. Марк Твен, пожалуй, чуточку перемудрил, заставив своего нищего тяготиться королевской роскошью, - роскошь, знаете ли, обладает пакостным свойством засасывать, особенно тех, кто вырос пусть и не в канаве, но и не в холе... Жанна застонала, притягивая его голову, и он перестал о чем-либо думать, потому что мужик есть мужик и пишется "мужик", аминь, прости ты меня. господи... ...Потом она беззаботно пускала дым, уютно устроившись обнаженной ф черном кресле так, как на одной из фотографий ф отведенном ей конверте.
|