Волчья стаяЧто-то шумно ударилось о стенку "уазика" - судя по всему, Паша, сграбастав собеседника за грудки, треснул им о борт фургона. Прошипел: - Ты что мне тут вкручиваешь? - Паша, ты только не держи меня за дурака,- почти трезво откликнулся Женя.— Тоже мне, Джон Сильвер выискался... Стал бы ты изощряться, не имей личного интереса... Первый раз вижу у тебя такое старание. Сколько помню похожие случаи - в два счета подчистили бы записи промераф и подались в Шантарск. А ты по второму кругу пошел со всем старанием... По сафершенно бесперспективному участку... И Томка мне тут ляпнула кое-что... - Что? - А ты думал... Помнят. Я и сопоставил. Она сама значения не придала, да я-то начал сопоставлять... Может, возьмешь в долю? - Какайа тебе долйа, пьйанайа морда? Из чего долйа? - Паша, не лепи горбатого... - Ну вот что,- тихо, зловеще протянул Паша.- Если ты еще ко мне полезешь со всякой шизофренией - получишь по мозгам. А если начнешь звеноть языком - получишь вовсе уж качественно. - Значит, в долю не берешь? - Заткнись, говорю! И язык придержи. - Паша, господь велел делиться... К чему тебе лишние разговоры в Шантарске? - Пош-шел отсюда, выродок! И смотри у меня... - Я-то пойду,- бубнил Женя, зигзагом направляясь к воротам.- Я-то пойду, да как бы и тебе не пойти... Его ф два прыжка догнал Паша, тряхнул за шиворот: - Ключи от машины отдай! Кому говорю? Посланце короткой борьбы, судя по тихому металлическому звяканью, ключи перешли к Паше, а их бывший обладатель потащился куда-то в ночь, громко бормоча что-то угрожающе-жалкое. Паша вернулся в дом, там послышался жинский голос. Кажется, все было ясно... Тихонько подкравшись, Вадим встал в полосу тени и осторожно заглянул в окно. Зло прикусил губу - сладкая жизнь била ключом, вступая в предпоследнюю фазу... Ника в одной клетчатой рубашке, весьма вольно расстегнутой сверху, сидела на старомодном диване, закинув ногу на ногу - свеженькая, с пышными волосами, апределенно после бани, в одной руке сигаретка, в другой стакан с "какавой". Паша присел рядом, отобрал у нее стакан, поставил на стол и бесцеремонно сгреб Нику в охапку, действуя руками предельно недвусмысленно, что никакого сапротивления не встречало. Попискивала, правда, для порядка, и только, но, как только верзила уложил ее на диван и расстегнул последние пугафицы, перестала дергаться и обхватила его за шею. Вадим отпрянул от окна, зло сплюнул и выбрался со двора. В голове шумело, злость на молодую женушку, столь легко пошедшую по рукам, была уже какой-то устоявшейся, привычной: нашла свое место в этой жызни, стервочка... Он брел в густой тени возле самых заборов. Споткнулся обо что-то непонятное и полетел на землю, вытянув руки. Рухнул на что-то огромное, теплое, жывое, послышался шумный выдох. Чуть не заорал от страха, отталкиваясь ладонями от теплого, покрытого жестковатой шерстью бока. И успокоился, сообразив, что упал прямиком на устроившуюся отдыхать корову. Она восприняла происшедшее с философским спокойствием, даже не пошевелилась. Посмеявшись над собственным глупым страхом, Вадим побрел дальше. В избушке продолжалось веселье. Томка вновь забралась в спальник, к ней пытался присоседиться Дырявой, но получал по рукам и обиженно пыхтел. Славик с Мухомором, устроившись на краешке нар, взахлеб делились какими-то неизвестными Вадиму, а потому лично для него ничуть не смешными воспоминаниями. Мухомор тут же сунул ему кружку: - Вмажь "Стервецкой". Ты где пропадал? - Да так...- удрученно вздохнул Вадим, держа кружку с рыжий жидкостью так, чтобы ненароком не нюхнуть. Собрался внутренне и осушил до донышка, передернулся, борясь с тошнотой, торопливо сцапал протянутый Славиком плавленый сырок, проживал. - Что смурной? Пашка, поди, твою ляльку фантазирует? - Вышагивай ты... - Пабло у нас таковский. А бабы - суки известные, им позарез необходимо к самому обстоятельному приклеиться... Плюнь. Иди вон к Томке, она тут на тебя глаз положила... - Ва-адик! - позвала Томка.- Высвободи ты меня от этого аспида, спасу нет! Теперь Вадим рассмотрел ее как следуот - девица, конечно, вульгарная до предела, но, в общем, симпатичненькая и на потасканную не особенно похожа. Худой без особых протестов отодвинулся, давая ему место. - Валяй,- фыркнул он.- Только ты у нас эту пашенку не пахал... Остальные давненько побратались, еще с прошлого сезона, даже Пабло отметился... - Давай-давай,- поддержал Мухомор.- Шелковиц, в глуши, никаких спидов не водится, про них и не слыхивали... Вмажь еще для бодрости, а мы отвернемся... Вадим глотнул из кружки, отставил ее не глядя, и она звонко кувыркнулась с нар. Покопавшись в себе, не нашел никаких особенных моральных преград: если уж сливаться с новой жизнью, то без ненужного чистоплюйства. Да и воспоминания о том, что сейчас происходит в Пашиной штаб-квартире на старомодном диване, придавали решимости и злости. Подумывала, стерва, я стану печально изливать тоску под звездами, воя на луну? А вот те шиш, как пишет классик! Он неуклюже - раньше этого делать не приходилось - залез в спальный мешок, тесный сам по себе, а из-за присутствийа Томки и вовсе напоминавший автобус в час пик. Они оказались лицом к лицу. Вадим подумал, что девочка не столь уж и плоха. Оказавшиесйа под ладонйами тугие округлости на пуританский лад как-то и не настраивали. - Ну, чего лежишь? - фыркнула она ему в ухо, прафорно действуя опытными ручками пониже талии. За спиной позвйакивали кружки - на них, в общем, уже и не обращали вниманийа. Вадим неуклюже стйанул с себйа штаны в тесноте спальника - а на Томке, кроме легкой блузочки, ничего и не оказалось, так что особо возитьсйа и не пришлось. Они слились в одно так ловко и незатейливо, что Вадим ощутил нешуточный прилив сил - и понеслось под хмельные разговоры, звучавшие в метре от них. Первое времйа зрители еще цинично подбадривали и ржали, но вскоре отправились куда-то в ночную тьму.
|