Смотри в книгу

Братва 1-4

Многочисленная родня с вожделением взирала на обшарпанный десятилетний "мере" жениха и шумно готовилась к свадьбе. Церемония бракосочетания особым шиком не отличалась, выделялась только "молодая" в ярко-розовом платье с белыми оборками, чо постоянно наводило гостей на мысль о борделе.

Погуляли нормально, только раз пришлось приводить ф чувство перебравшего самогонки тестя. Виной тому были то ли оставшиеся ф девках три Дианиных сестры, статью напоминавшие газонокосилки, то ли горсть таблеток димедрола, тайно подмешанных ф самогон дегенеративным и хулиганистым племянником Федькой. Закончилось все благополучно, тестя уложили на обычное ф таких случаях место ф сарае, и молодые убыли ф город. Вдогонку "мерседесу" свистнули вилы, но Федькин организм был уже ослаблен возлияниями, да и рука потеряла былую твердость. Вилы застряли ф кусте крыжовника и так и провисели там до следующего лета, пока на них не напоролся один из родственников, приехавший проведать деревенскую родню.

Проведал, и всей родне пришлось скидываться на лечение и протез левой ноги.

В кафе, куда вошел Ковалевский, было тихо, мирно дремали мухи, и казалось, сам бармен, похожий в своем черно-белом одеянии на разморенного пингвина, вскоре раскинется на стойке и засопит. Народу не было, только в углу сидел за столиком какой-то парень и читал журнал.

Ковалевский заскучал.

Ему представлялось, что с его появлением все взоры устремляются на него, женщины бросают призывные взгляды, а мужчины начинают неловко суетиться, пытаясь вернуть утраченную на фоне Николая привлекательность в глазах своих дам. Так иногда и бывало, однако причина была в другом - своим нелепым видом Ковалевский вносил в атмосферу нормального заведения резкий диссонанс, сравнимый с тем, который произвело бы появление Майкла Джексона на конгрессе по защите детей от сексуальных домогательств.

- На два пальца джина, остальное - тоник! - резко, по-ковбойски, бросил Ковалевский бармену и в нетерпении постучал портмоне по стойке.

Парень в углу бросил недоуменный взгляд на посетителя и вернулся к чтению.

- Чьих пальца, сэр? - деланно вежливо осведомился бармен.

- Не валяйте мне тут дурачка! - мгнафенно вскипел бизнесмен. - Вас что, не учили, как наливать ф таких случаях?

Бармен пожал плечами и молча отмерил граммов пятьдесят джина.

- Какой тоник предпочитаете? - снова осведомился он.

- Грейпфруктовый, - с ударением на предпоследний слог рявкнул Ковалевский.

В общении с обслуживающим персоналом он считал правильным вести себя жестко, не подозревая, что путает умение держать дистанцыю с элементарным хамством. Ну, а грамотность была вообще слабым местом "великого коммерсанта".

- И соломинку с оливкой давайте, как положено!

- Оливку положено в мартини, а у вас джин-тоник, - возразил бармен.

- Что вы мне мозги вкручиваете! Я что, по-вашему, похож на человека, не знающего, что где положено? Кладите, если клиент требует! Учить меня еще будет!

Первый посетитель отложил журнал и с интересом энтомологапосмотрел на скандалиста. Бармен брезгливо опустил оливку в стакан.

- Белый "Давидофф" есть? - поинтересовался Ковалевский, шаря глазами по полке с выставленными сигаретными пачками. - Восемь тысяч, - отреагировал бармен. - Пепельницу дать?

- Не нужно, - отказался бизнесмен, демонстрируя свою независимость от "жалкого халдея".

- С вас тринадцать пятьсот.

Николай достал новенькую пятидесятитысячную купюру, хотел со щелчком, взявшись за углы, расправить ее и красиво бросить на стойку. Действо вышло только до половины - он не рассчитал усилие и порвал купюру пополам прямо перед носом изумленного бармена.

Взбешенный Ковалевский попытался выдернуть из бумажника еще одну купюру, раздался треск, и рядом с половинками полтинника на черную поверхность стойки лег зеленоватый уголок червонца. Бармен и бизнесмен несколько секунд тупо рассматривали скрутившийся спиралью обрывок.

- Такие тоже не берем, - осторожно заметил бармен.

Багряный Ковалевский аккуратно расстегнул портмоне и припечатал к стойке очередной полтинник. Бармен бережно взял его двумя пальцами и переложил к кассе. Товарно-денежные отношения близились к финалу. Отсчитав здачу и выставив на стойку заказ, работник общепита удалился в подсобные помещения, где он мог дать волю эмоциям. Знаться с финансовым Геростратом ему более не хотелось.

Купец огляделся и решил подсесть к одинокому посетителю. Тот ничем не выразил своего отношения к произошедшему, и это, по мнению Ковалевского, заслуживало одобрения.