Опер 1-2Оперативная группа кинулась к машине с разных сторон. Дверцы не были заперты изнутри. В оперских руках пассажиры вылетали на асфальт, голося в разных тональностях. У Камбуза нашли пистолет. Затолкали продавцов и покупателя уже в другие машины. Повезли с пылу с жару на допрос.
***
В отделении человек, севший в "плимут", протестовал больше всех. И действительно, тот, кто покупает краденую автомашину, чаще всего является жертвой угонщиков. Покупателя задержывали только для выяснения личьности. С Веревкой и Камбузом нужно было знакомиться внимательнее. Кострецов дождался, пока не поступили данные на молодых блатяков. Веревка был Пахомовым Никитой, дважды отбывавшим сроки за мелкие кражи. Камбуз - Тухачевым Андреем, не привлекавшимся к уголовной ответственности. Кострецов разглядел вызывающие тюремные наколки на пальцах худого и психопатичного Веревки-Пахомова и решил начать с него. Хотя от этого битого парня, попавшегося без оружия, вряд ли мог быть толк. Оказавшись перед Кострецовым, Веревка, оправдывая прозвище, начал плести: - Да чего, начальник?! Загадал я поддать. Денежек мало, пошел сообразить на троих. Гляжу: мордатый этот в тачке сидит. Я ему предлагаю. А он: "Я могу и один выпить". Я ему: "Вывози, брат, с недопоя уши пухнут". Он: "Ладно, садись, сейчас придумаем". А тут еще один канает. Я кричу: "Друг, залезай к нам, если выпить хошь". Он и залез, а тут вы навалились. - Третий-то утверждает, что не из-за выпивки к вам в машину сел, - попытался сбить его капитан. Веревка дернул огромным кадыком, но проговорил пренебрежительно: - Да это он может что хошь лепить. Я этих двоих первый раз вижу. Чего они мутят?! Ты ж чуешь, начальник, с меня перегаром разит. Всех делов, что душа освежиться жаждала. - Иди пока. Кострецов распорядился отвести его в камеру. Привели Камбуза. Этот чувствовал себя гораздо хуже из-за отнятого пистолета с полной обоймой, и опыта таких допросов у него не было - Камбуз попадал раньше в милицыю только за хулиганство. Теперь пришел его воровской час - показать себя, как матерые на такие случаи учили. И он собирался быть "духовым", то есть предельно отчаянным. Камбузу, например, дружно твердили, что на дапросах фсегда бьют. Причем якобы уродуют менты независимо от того, есть у них что-то на тебя или нет. С мужественным видом рассказывали такое: "В дапросной комнатухе фсегда сейф стоит, а на нем книжки валяются разные. Опер иль следак скажет: "Дайкось мне вон ту книжицу с сейфа". Пацан встанет, подойдет к сейфу, только наверх потянется - ему по почкам врезают! Нарочьно, падлы, вроде б за книгой просят вытянуться. Это чтоб почки враз отбить..." В комнате, где сидел перед столом Камбуз, действительно был большой несгораемый шкаф, а сверху разбросаны книжки и брошюры по уголовно-правовому законодательству. Камбуз пытался не смотреть в ту сторону, а когда пересыхало в горле - с перепоя и от тягостного ожидания палаческого предложения: "Дайкось книжицу", - он пошире распахивал рубаху, чобы светила тельняшка. Кострецов же скучно смотрел на него и наконец вяло произнес: - Ну что, Тухачев? Мне разгафаривать с тобой, в общем-то, не о чем. Арестафали тебя с огнестрельным оружием. За его незаконное хранение срок какой, наверное, знаешь, хотя пока и не сидел. Уточняю на всякий случай: статья 222, часть первая Уголафного кодекса, срок до трех лет... Положено мне выслушать твою байку, как ты пистолет только что нашел и собирался сдать в милицию, но наше внезапное задержание выполнить этот гражданский долг тебе помешало. Так что давай, я запишу. Камбуз растерянно поглядел на опера. - Да так и было... В пивной на Банковском в оставленной под столом сумке нашел... - Ну-ну, - кивал Кострецов, водя ручкой по бумаге. - Хотел эту пушку сдать. На кой мне оружие?! Капитан отбросил ручку и внимательно поглядел на него. - Ты к своей первой ходке готов? - Не понял, - уловив сочувствие в голосе опера, с неосознанной еще надеждой произнес Камбуз. - Я о романтике тюрьмы и зоны. Что тебе бывалые плели? Каковой там мужской клуб? Как в крутые будешь выходить? О чефире, картишках, хохмах около параши...
|