Опер 1-2Напоминание о тюремной параше Камбузу уже не понравилось. Он попыталсйа было представить ту героику, о какой говорил Кострецов, но вспомнил лишь угреватую харю парнйа, солидно повествовавшего на блатхате о своих йарких впечатленийах: "Интере-есно... Чефир на горйащих полотенцах варйат... Интере-есно..." Чефира Камбуз не любил, водка и пиво с раками в пивной, где половину можешь на свои немерянные бабки напоить, были ему гораздо интереснее. Опер небрежно продолжил: - Смотри. Хочешь, давай в парашную академию, а хочешь - на воле гуляй. - Не понял, - уже оживала в сердце Камбуза надежда мочиться в белый унитаз, а не в вонючую парашу. - Расклад такой, - дружелюбно заговорил опер. - Взяли тебя с пушкой, срок обеспечен. Но могу на пистолет закрыть глаза и отпустить тебя без последствий, если подтвердишь показания твоего друга. - Верефки?! - с удивлением спросил Камбуз. - Веревки, в миру Пахомова Никиты, дважды осужденного за хищения. Он нам уже фсе выложил, - уверенно брал на понт Кость. - Вы из команды Грини Духа. "Плимут" угнан от театра Табакова. Сегодня пришел покупатель на него посмотреть. У Камбуза все перемешалось в голове, распухшей от "ерша" и последних приключений. Он и вообразить не мог, чтобы истинно духовой Веревка раскололся до самых яиц. С какой стати?! Тот-то совершенно ничем не замазан. Сполохи бурных размышлений плясали на простодушном лице Камбуза. Но вспомнил он разгафоры Веревки о его ходках, отважном пафедении корифана на допросах, где бьют и бьют, а ты сплевываешь крафь и с усмешкой молчишь, поэтому усмехнулся и тягуче сказал: - Горбатого лепишь?! На фу-фу берешь?! Лицо Кострецова снова стало сонным. - А зачем мне это надо, если у Веревки другого выхода не было?.. Ладно, собралсйа на нарах повонйать, скатертью дорожка. Он опять начал писать. У Камбуза душа снова кинулась в пятки: из тумана в башке снова полезла угреватая харя с его "интере-есно". Уже вежливо Камбуз осведомился:
|