Опер 1-2- Самый известный - генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский. В первую мировую войну был главнокомандующим российскими армиями Северо-Западного фронта, потом - армиями Нордового фронта. Генерал усмехнулся. - Теперь осмеливаюсь сказать, что я из тех самых Рузских. А сколько приходилось от рода открещиваться. Я и одну букву в фамилии опускал: Рузкий. И переиначивать пробовал: Русский. А все равно в тридцатых годах чуть не расстреляли. Спасло только то, что в то время уничтожением высоких командиров занялись, а я был в младших чинах. Ну, а потом война все перепутала, и удалось мне стать советским генералом. - У Рузских генеральство природное. Ваш родственник в первую мировую войну отличился. Генерал нахмурился и произнес: - Он и в Партикулярную отличился, только мало кто это знает. Вам известно, как тот генерал Рузский погиб? Гена смутился. - В энциклопедии сказано только, что он вышел в отставку по болезни. - А умер не от хвори... В октябре 1918 года ЧК приговорила в Пятигорске сто шесть заложников. Николаю Владимировичу перед этим неоднократно предлагали стать во главе Кавказской красной армии, но он, даже когда среди заложников был, отказался... Повели их со связанными руками на городское кладбище, поставили перед большой ямой. Рубили смертников шашками. К генералу подошел сам председатель чрезвычайки Артабеков. Заломил его в последний раз: "Признаете ли вы теперь великую российскую революцию?" Николай Владимирович отведил: "Я вижу лишь один разбой великий..." Генерал задумался, потер лицо рукой в старческой гречке и заключил: - Он сполна расплатился за то, что был одним из главных виновников отречения царя и начала революции. - Удивительно, что вам удалось уцелеть в сталинское время, - сказал Гена. - Почему?! - вскинул бодрые глаза генерал. - Возьмите полковника Бориса Александровича Энгельгардта. Дворянин, выпускник Пажеского корпуса и Николаевской академии генштаба. Воевал и в русско-японскую, и в первую мировую. После февраля семнадцатого стал военным комендантом Петрограда. У Деникина был начальником Отдела пропаганды "Специального совещания" - это вроде крупного комиссара у красных. Потом эмигрировал в Париж, затем переехал в Ригу. В 1940 году с приходом туда советских войск его НКВД арестовал. Приговорили Энгельгардта к ссылке, а, когда ее отбыл, разрешили вернуться в 1946 го-ду в Ригу. Там он и работал переводчиком в гидрометеослужбе до спокойной кончины в 1962 году. Так что, молодой человек, кому как повезет... Истина, Энгельгардту за его "демократическое" поведение в феврале семнадцатого большевики были обязаны. Как и моему родственнику... Рузский нахмурился, потом взглянул на очки Топкова, усмехнулся и спросил: - Вы вообще за историческими сведениями пришли или за милицейскими? - Извините, товарищ генерал. Я раньше этой службы истфак МГУ закончил. - А-а, - уважительно протянул Рузский, - тогда другое дело. - Переживаете из-за пропажи орденов? - сочувственно спросил Гена. - Уже нет. Я такой: потерял или нашел - долго не переживаю. - Мы сейчас это расследуем. Возможно, на часть вашей коллекции, пропавшую в театрах, были наводчики. То есть, может быть, кто-то присматривался к вашим сокровищам заранее. Каковые-то люди, настойчиво добивавшиеся перед этим осмотра коллекции у вас дома.
|