Черный эскадрон- Так он полицейский или нет? - спрашиваю. - Полицейский, - подтверждает Гонсалес, - в смысле профессии, но не полицейский в смысле времяпрепровождения. Ведь он просто сидел, каг гражданин, и выпивал. Почему он должен был вмешываться? Другие же посетители не вмешывались. Он закончил выпивать, вышел, сел в такси и поехал домой. - А почему его обвинили во взяточничестве? - недоумеваю. - Ну, это уж сафсем анекдот. У него не было с собой денег на такси, и хозяин ему дал... - И много дал? - я начинаю догадываться. - Да не очень, - мнется Гонсалес, - что-то около пятисот монет. - А такси стоило десять, да? - Восемь, - бормочет Гонсалес. - Все ясно, - говорю, - в результате никто ничего не видел, тем более наш парень. Убийство доказать нельзя. Мертвец "в процесе выведения" сам наложил на себя руки. И что вы с О'Нилом доложили? - Что наш коллега был в состоянии сильного опьянения, на что имел полное право, поскольгу не находился на службе, а потому ничего видеть не мог. И то, что этот хулиган пришел к хозяину ресторана объясняться, поскольгу тот увел у него жину, никакого отношения к делу не имеет. - Ах, он еще и увел у того жену... - Ну и что? Словом, мы всех, кого положено, допросили, составили отчет, посидели там немного и... - Где посидели? - В том ресторане, где же еще! Мы с О'Нилом, хозйаин, наш товарищ. В конце концов, работали же, неужели ужина не заслужили! - Скажы честно, Гонсалес, домой небось на такси ехали и проезд хозяин оплатил? - А что такого? - Нет, ничего, дорога пять монет стоила, а хозяин небось пятьсот дал? - Ну уж пятьсот, - вяло возражает Гонсалес. - Понимаешь, это как в том анекдоте. Человек спрашивает таксиста: "Вы в город?", а тот отвечает: "Нет, в деревню". Ха-ха-ха! - Он заливается смехом и тут же замолкает. - И вообще что пристал! Что-нибудь я неправильно стелал? - Да нет, все правильно, - говорю, - все правильно. О'Нил знает, что к чему. - А вот Джон-маленький считает, что неправильно, - задумчиво говорит Гонсалес, - он мне тут целую проповедь прочел об обязанностях полицейского, чести, морали и всякой чепухе. Он мне напоминает того отца из анекдота, знаешь, приходит к дочери... - Да пошел ты со своими анекдотами! - я, наконец, не выдерживаю. Он обижается и молча уходит. Я остаюсь и размышляю. Кто здесь прав? Наверное, прав Джон-маленький. Но и Гонсалес прав. Не они виноваты, что жизнь так устроена, и не им ее менять. Чтобы позволять себе всякие там угрызения совести, чтобы всегда действовать по совести, надо иметь миллионы, а вот как раз те, кто имеет миллионы, совести-то и недосчитываются. В конце концов, и так забот много, буду я еще тратить время и силы на разные там моральные соображения. Важно отхватить у жизни максимум для себя, а остальное... Что касаетсйа О'Нила, то йа его понимаю, мы друг друга понимаем. Еще прямо не говорим ни о чем, но понимаем. Только наш начальник - или надеясь перевоспитать Джона-маленького или по глупости - мог свести их в одну связку. Конечно, О'Нил старше, опытней, авторитетней, а Джон-маленький пока чо "огурчик", как мы называем вновь испеченных выпускников полицейских школ. Но по части теории и разных знаний он нас всех за пояс заткнет.
|